Отечественная война 2012 года. Человек технозойской эры

А ведь Негр пробил мою оборону, уничтожил ее начисто! Какое-то отражение устроило мне стресс и испарину... В то, что я – клон, или в то, что Грамматиков – посланец ада, мне верилось с трудом. А вот эта версия, что никакого отдельного Грамматикова в виде плоти, крови, костей и соплей просто не существует... Эта версия легко объясняет, почему я оказался на миллиардерской вилле. Не могло привалить столько удачи человеку, который последние пять лет видел везучих людей только в проезжающих мимо бронемерседесах. Прилетел на Таити фактически не я, а Он, потому что Я – это Он. Однако, влип. Это хуже, чем сидеть без женщины три года. А Негр продолжал грузить:

– Обратная сторона твоей личности могуществом информационных технологий была спроецирована во внешний мир, отображена в цифровое пространство, в Сеть, и стала миллиардером Грамматиковым. Но она же осталась и внутри тебя!.. Елки, парень, да внутри тебя атомная АЭС! Просто разреши этой второй половинке твоей личности проснуться, дай ей право голоса. У нее такие шикарные возможности, ведь она существует как в тебе, так и в огромном цифровом мире, в виде мощного виртуального проекта. Половинки мои, вы будете отлично дополнять друг друга...

– Если даже мыслить в этой системе координат, то половинка хищника-миллиардера, проснувшись полностью, в два счета сотрет безвольную травоядную половинку. Вот вам и вся демократия.

– Э, брат, почему обязательно сразу стирать и давить? Почему бы не подумать о творческом симбиозе на базе общего детства, отрочества и юности. Двери открыты, все подготовлено. Сделай шаг и возьми деньги, власть, могущество, потенцию. Это такой кайф, браток. Прыгнешь с крыши – и не разобьешься, всесильная техносфера «Омеги» подхватит тебя и понесет. А иначе что, какие ходы у тебя остались? Лезвием по венам? На тебе, брат мой, висит уже такое внушительное количество трупов, может, и еще какое-нибудь преступленьице между делом всплывет. Нет там, случаем, дополнительного скелета в шкафу?

– Ага, а если я не соглашусь, то ты меня заложишь. К этому все и свелось.

Негр сделал по-настоящему огорченный вид, с оттенком оскорбленности в изгибе рта.

– Брат, да никогда, я же просто забочусь о тебе. Ты ведь выглядишь на двадцать лет старше своего возраста. А если посмотреть внутрь, то дело совсем швах. Изношенные почки, подгнившая печень, опухшая простата. Сосуды, загаженные холестериновыми бляшками, – не сосуды, а канализация. По ней плывут токсины, лямблии, испорченные йогурты, трихомонады, просроченная кока-кола, яйцеглист, вирусы и прочее жизнерадостное дерьмо в количествах, перекрывающих всякие нормы приличия в десятки раз. В опустевшей голове – кладбище нейронов, убитых стрессом и паленой водкой, над ними свищет ветер. Ты и сам прекрасно втыкаешься в суть проблемы – дальше так жить незачем.

– А чтобы жить вечно, я должен стать наполовину вампиром?

– Вампир-ампир! – Собеседник дико по-африкански фыркнул, что у меня бы никогда не получилось. – Брат, будь ты свят и праведен, то как минимум не совратил бы первокурсницу. Помнишь, тощая словно швабра, белобрысая, как ее...

– Не помню, блин!

– Следовательно, и я не помню, хотя ваш экстрим в кабине лифта забыть трудно.

– Она сама! Она так многим преподавателям экзамены сдавала.

– Конечно, сама, естественно, многим. Но, братец, сцена с твоим участием была еще та. Доцент нажал кнопку «стоп» и навалился медведем, дыша в девичье лицо перегаром от портвешка. Пропагандируя тантрический секс, задрал бедняжке юбчонку и вставил...

– Я не пропагандировал, а поддерживал беседу. И разве я виноват, что она затащила меня в лифт? Ей вообще было за тридцать, до института она работала буфетчицей на ледоколе и пропустила через себя весь плавсостав.

– Удивительно, брат, как долго ты «поддерживал беседу» в том лифте. Минут тридцать, если не ошибаюсь. Чуть девку не продырявил – поршень, а не доцент. И разве кто-то виноват, что затем удача отвернулась от тебя, ты остался без понтов, а поршень твой сломался? Вообще послевоенные события лишь ускорили объективный процесс выметания на помойку никчемных личностей, накопившихся в предыдущую эпоху расцвета иждивенчества. «Когда стадо бизонов бежит через пампасы, то дрожит земля, а в это время мустанги, испугавшись, брыкаются и ржут», – приплел он мою любимую цитату из Чехова.

– Мустанги уже не ржут. От них остались только шкуры.

– Отмирание бомжей, алконавтов, эзотериков, бормотологов и прочих путешественников в астрал – это ведь как линька у собаки. Что делать, если со старой шерстью в новом климате жить нельзя. Поэтому собака трется о всякие острые углы, чтобы поскорее избавиться от нее.

– А зачем нашу историю надо было обгаживать, плевать нам в душу? Это разве не мы холоднючую северную Евразию цивилизовали, не мы стали сеять рожь и ставить избы в тех краях, где лишь звери срали, да кочевник искал с кого спустить шкуру? Не мы создали страну, в которой надо было от края до края три года на санях ехать?