Отечественные спецслужбы и Красная армия. 1917-1921

Евгений Преображенский, получив доклад примерно через месяц после отправления, запросил мнение РУ. Владимир Ауссем резонно ответил 29 мая: «Организация агентурного аппарата, план которого представляет тов. Кадомцев, нежелательна ввиду того, что все, о чем говорит тов. Кадомцев, уже делается в ВЧК и его Особым отделом. Если же эта работа ими производится неудовлетворительно, то из этого следует, что нужно усилить их информационные аппараты персональным составом и другими средствами, но отнюдь не создавать параллельной, притом дорогостоящей организации. Совершенно непонятно, о каком «соседнем государстве», в котором нужно вести агентурную разведку, говорит тов. Кадомцев. Для обслуживания государству соприкасающихся с границами Западной и Восточной Сибири, у нас имеются регистрационные] отделения при Западном и Восточном окр[ужных] воен[ных] комиссариатах. Ничего не возражая против опыта и познаний тов. Кадомцева в агентурной работе, я нахожу, что присланное им «Руководство» представляет собою общее место тех сведений, которые можно найти в любом учебнике военной географии, топографии, тактики и т. д. Кроме изложенного, нахожу необходимым указать на незаконность расходования 500 000 р., которые тов. Кадомцев задержал у себя при сдаче дел регистротделению ЗападноСибирского] воен[ного] округа, которое осталось без достаточного количества денег»[751]. Большевикам было позволено все — видного партийного работника Артема (Ф.И.Сергеева) мало интересовало, что разведка не должна мешать Особому отделу. Как видно, сами руководители разведки также не до конца осознали, что их инициативы не встречают энтузиазма в центре.

Военная контрразведка и советско-польская война

Особому отделу ВЧК приходилось активно противостоять разведывательно-подрывной деятельности «дружественных стран», и прежде всего Польши. 23 августа 1919 г. Иван Павлуновский телеграфировал в секретариат Льва Троцкого: «В связи с открытым заговором белогвардейской польской и шпионской организаций во всех советских учреждениях проведены аресты белогвардейских и польских элементов и [арестованные] эвакуированы из прифронтовой полосы и заключены в лагери. Эта мера явилась необходимой для очистки прифронтовой полосы и невозможности произвести следствие в боевой обстановке с соблюдением максимума гарантии. В течение ближайшей] недели будет закончено все. Лица, не причастные прямо или косвенно к белогвардейской шпионской организации, будут освобождены, состоящие на учете Военного комиссариата будут переданы в распоряжение комиссариата для направления в другие фронты»[752].

Осенью 1919 г., как показал на допросе в ВЧК проходивший по делу Всероссийского национального центра С.А. Котляревский, даже наиболее непримиримые к советской власти слои населения разделились по вопросу об отношении к польской агрессии: «когда в Москве… стали ходить слухи о возможности войны с Польшей», только «некоторые радовались польскому наступлению как шансу освобождения от большевиков». В основной же массе считалось, что «в случае войны с поляками надо самим идти в Красную армию»[753].