Отей

Он ввел меня в небольшую комнату, смежную с гостиной:

– Сейчас я проведу на тебе опыт.

– Ты полагаешь, что сейчас для этого самый подходящий момент? Боюсь, я не в форме.

– Это неважно. Ведь речь идет не о конкурсе.

Он усадил меня за стол. Через открытую дверь я видел Алину, которая с тарелкой в руках сновала среди гостей, Карл сел напротив меня:

– Сначала проверим реакцию.

Он держал вертикально длинную палку, градуированную наподобие термометра.

– Держи открытую ладонь рядом с палкой и будь готов ее схватить. Я отпускаю без предупреждения. Ты должен не дать ей упасть.

В дверном проеме появилась светловолосая девушка в школьном платье с белым воротничком. Она наблюдала за игрой. Внимание мое встрепенулось, взмахнуло крыльями и угодило в воздушную яму. Палка оказалась тяжелой. Она выскользнула из моей руки. Я поднял ее с пола.

– Начнем сначала, – сказал Карл.

Вошла Алина, она была высокого роста, с рыжими волосами. Поставила стаканы на наш стол. Я едва успел поймать палку на нулевой отметке. Никогда бы не подумал, что для того, чтобы сжать руку, нужно так много времени. Я видел, как палка падает, и говорил руке: «Держи ее, ну держи же». А та не понимала. Прямо не рука, а клешня какая-то. Она напоминала мне тех неповоротливых крабов, над которыми я смеялся в детстве на пляже.

– Ниже среднего, – сказал Карл. – Может, с построением фигуры у тебя будет получше?

Он показал мне какое-то геометрическое тело из черного дерева, которое выглядело как пирамида, но на самом деле пирамидой не являлось.

– Видел этот предмет? Видел? А вот он же, только разделенный на кусочки. Карл выложил передо мной пригоршню небольших кусочков из черного дерева.

– Ты должен по памяти воссоздать предмет, который я тебе только что показал.

Он включил хронометр.

– Давай, не теряй времени.

Я наугад поставил один кусок на другой. Попытался найти третий, который подошел бы к первым двум. Блондинка все еще не ушла. У нее был пухлый детский рот, короткие волосы, низко спадавшие на лоб. Я, как мог, вертел деревянные кусочки. Перепробовал множество комбинаций. Если мне удастся собрать, то Ирэн позвонит мне завтра, как и обещала. Карл ерзал на стуле.

– Ты потратил четверть часа. Да, неважно.

Мне было жарко. Я расстегнул воротничок рубашки.

– Посмотрим, есть ли у тебя чувство систематичности.

На печатном листе он попросил меня зачеркнуть карандашом буквы. На одной строчке нужно было зачеркнуть все А, а на другой – все Б. Глазами Карл следил за стрелкой хронометра.

– Неважно, неважно.

Он достал из коробки несколько дощечек со странными черно-белыми и цветными рисунками. Черноватые каракули, что-то вроде чернильной кляксы, имели весьма непристойный вид.

– Что это тебе напоминает, а? Что?

К нам приблизилась Алина с тарелкой пирожных в руке. Я резко встал:

– Мне надоело. Это совсем не смешно.

Мой стул упал на ковер. Я поднял его. Алина заговорила, у нее был сиплый голос: «Он всем надоедает со своими тестами. У Карла нет чувства меры. Когда у него появляется новая головоломка, он тут же начинает мучить людей».

Карл, положив обе руки на стол, молчал. Его голова безжизненно свесилась набок, подобно голове, отрубленной гильотиной и надетой на конец пики. Он встал. Пожав плечами, вновь вернул голову на место.

– Ну, если примешивать сюда самолюбие, тогда, конечно…

Он обогнул стол.

– Ты не обижаешься на меня?

Обнял меня и потащил к двери. По пути взял за талию светловолосую девушку.

– Даниэль, племянница Алины.

Девушка смеялась, радуясь, что на нее обратили внимание. На мгновение я задержался возле нее. Она сказала, что живет недалеко от Амьена.

– Но до летних каникул я должна оставаться у тети.

– А вам нравится Париж?

– Очень.

Она говорила медленно, четко, важным голосом старательного ребенка. Я подумал об Ирэн, столь совершенной, Ирэн, которая знала, из чего сделан мужчина, что ему нравится и какой галстук ему идет.

Я вернулся в гостиную. Взглядом поискал Алину. Она была из тех женщин, которые, кажется, даже в полной темноте держат в руках светильник. Рядом с ней я чувствовал себя спокойно.

– Вы давно не видели Оливье, – сказала она мне. – Пойдемте, я покажу его вам.

Она повела меня в свою комнату в конце длинного коридора.

– Я не буду его будить.

Ребенок спал со сжатыми кулачками; на беззащитном лице его читалась доверчивость, он казался воплощением всего человеческого рода. Алина присела на край постели. Я смотрел на нее. С ней я мог бы оставаться часами и ничего не говорить.

Позже, по дороге домой, я слышал звук своих шагов, отраженный стенами домов. Этот проспект с исчезающими вдали фонарями и скамейками между деревьев находил во мне особый отклик. Ведь точно такой же проспект существовал и во мне; каждую ночь он, освободившись от лиц, переполнявших его в течение дня, готовился к необыкновенному визиту. Во мне были точно такие же фонари и скамейки, на которых я ждал Ирэн.