Отель

Кристина попробовала устрицу «бьенвиль».

– Я всегда думала, это оттого, что устрицы летом размножаются.

– Так оно и есть – в Новой Англии и в Нью-Йорке. Но не в Чесапикском заливе, крупнейшем в мире обиталище устриц. Здесь и на Юге они могут размножаться в любое время года. Поэтому нет никаких причин, мешающих северянам есть устриц круглый год, как это делаем мы здесь, в Луизиане.

Немного помолчав, Кристина спросила:

– Когда вы что-нибудь узнаете, вы всегда это помните потом?

– Чаще всего, как мне кажется, помню. У меня довольно странный вид памяти, ко мне все прилипает, как мухи на липкую бумагу, которая в свое время была в ходу. С этого в известной степени и началось мое везение. Он поддел вилочкой устрицу «Рокфеллер» и стал смаковать ее нежный горьковатый аромат.

– Каким образом?

– Дело в том, что тем же летом, о котором мы только что говорили, мне предложили попробовать свои силы и на других участках, доверили помогать в баре. У меня уже пробудился тогда интерес к работе в отеле. Я стал почитывать специальные книжки. В одной рассказывалось, как сбивать коктейли. – Питер замолчал, перебирая в памяти полузабытые уже события. Как-то я был в баре один. Заходит клиент, которого я никогда раньше не видел, и спрашивает: "Ты и есть тот герой, о котором писали в «Нью-йоркере»? А можешь ты приготовить мне коктейль «ржавый гвоздь»?

– Он что, шутил? – спросила Кристина.

– Нет. Но я тоже так бы подумал, если б часа за два до того не прочитал рецепта приготовления этого коктейля. Вот это я и считаю везением. Словом, смешал я ему коктейль – «драмбуйи» с виски, а он через некоторое время и говорит мне: "Все правильно, только таким путем ты гостиничному делу не научишься. Многое изменилось с того времени, которое описано в «Произведении искусства». Я сказал, что даже и не мечтаю стать Майроном Уиглом, но не возражал бы походить на Ивлина Орчэма. Он расхохотался: должно быть, он тоже читал Арнольда Беннетта <Беннетт Арнольд (1867-1931 – английский прозаик и драматург>. Затем он дал мне свою визитную карточку и сказал, чтобы я зашел к нему на следующий день.

– Надо полагать, он был владельцем пятидесяти отелей.

– Ничего подобного. Звали его Герберт Фишер, и был он коммивояжером занимался оптовой продажей консервов или чего-то в этом роде. Человек он был пробивной, трепач, но умел загнать в угол собеседника. Зато хорошо знал отели и был лично знаком со многими владельцами, так как продавал им большую часть своих товаров.

Блюда с устрицами убрали. Официант под предводительством распорядителя в красном фраке принес и поставил перед ними дымящуюся рыбу.

– Я боюсь к ней даже притронуться, – сказала Кристина. – Это же пища богов. – Она попробовала сочную, великолепно приготовленную рыбу. – М-м… даже лучше, чем я предполагала.

Через некоторое время она попросила:

– Расскажите мне о мистере Фишере.

– Ну, вначале я думал, что он просто болтун, – таких миллионы в барах. Изменило мое мнение о нем письмо, которое я получил из Корнеллского университета. Меня просили явиться в Статлер-холл – на факультет, который готовит управляющих отелями. Я прошел собеседование. Мне обещали стипендию, и сразу же после окончания школы я поступил туда. Лишь много позже я узнал, что произошло все это благодаря Герберту, который буквально заставил нескольких владельцев гостиниц рекомендовать меня факультетскому начальству. Должно быть, он действительно был умелый коммивояжер.

– Это только ваше предположение.

– Дело в том, что я никогда не был в этом уверен, – задумчиво произнес Питер. – Я многим обязан Герберту Фишеру, но до сих пор не могу понять, не потому ли ему так везло в делах, что люди стремились побыстрее от него избавиться. После того как с Корнеллским университетом у меня все было улажено, я видел Фишера всего один раз. Мне хотелось отблагодарить его, хотелось поближе с ним сойтись. Но он не допустил ни того, ни другого – болтал как трещотка, хвастался сделками, которые заключил или собирался заключить. Потом сказал, что мне необходим костюм для университета, – и в этом он был прав! – и настоял, чтобы я взял у него в долг двести долларов.

Это была для него крупная сумма: как я узнал впоследствии, он получал ничтожные комиссионные. Я постепенно расплатился – высылал ему по почте чеки на небольшие суммы. Большинство из них, однако, так и не были предъявлены к оплате.

– Какая удивительная история! – воскликнула Кристина. – А почему вы с ним не встречались?

– Он вскоре умер, – сказал Питер. – Я несколько раз пытался связаться с ним, но из этого ничего не вышло. Около года назад мне позвонил по телефону адвокат – у Герберта, видимо, не было родных. Я пошел на похороны. Оказалось, что таких, как я, там собралось восемь человек восемь человек, которым он помог в жизни, как мне. Но самое любопытное, что при всей своей любви к хвастовству, Герберт никогда никому из нас не рассказывал о других.

– Я сейчас просто расплачусь, – сказала Кристина.

– Понимаю, – кивнул Питер. – Я тогда тоже чуть не расплакался.