Отель «Ambassador»

Стрельба не только по ночам, но и среди бела дня в Грозном стала делом обыденным. В Шатое жить было куда безопаснее и сытнее, хотя и эти края не минула горькая доля беспредела. Вот только бегство Дагаевых от большой войны не принесло им спокойствия, более того, обернулось страшным горем для Мусы. В декабре девяносто девятого года, в самый разгар «второй чеченской», в Шатое появился отряд арабских наемников под командованием полевого командира йеменца Абу Обад ас-Садиха, друга и соратника Хаттаба, непосредственного подчиненного руководителя известной на Ближнем Востоке террористической организации «Бригада Халед эль-Истамбули» шейха Тахера Махмуда эль-Моршеди. Наемники-арабы провели карательную «зачистку» Шатойского района. Были уничтожены десятки бывших работников советских исполнительных органов и милиции и их семьи. Не прошла беда и мимо дома отца и матери Беллы Дагаевой. Боевики ас-Садиха зашли ночью в село и вырезали несколько семейств. Арабы точно знали, в какой двор идти, списки жертв были заготовлены заранее. В них попали и родители жены Дагаева. Наемники не щадили ни взрослых, ни детей…

Муса узнал о случившемся только через четыре месяца, когда привез деньги, заработанные на стройке. Но его встретили лишь шесть скорбных холмиков прямо во дворе дома, где соседи похоронили семью Дагаева. Два дня и две ночи Муса пролежал на холодной апрельской земле у могил родных. Поднявшись на третьи сутки, черный от горя, Дагаев постучался в соседний дом и попросил поведать, что произошло черной декабрьской ночью. Молча выслушав рассказ, он не сказал ни слова, повернулся и ушел.

В Шатое Дагаев больше не появлялся. Один из амнистированных, вернувшийся домой участник незаконных вооруженных формирований, обмолвился, что встречался с Мусой в окружении Хаттаба, а потом прошел слух, что его видели в ливанском тренировочном лагере «Айн Хелук». Земляки, знавшие о трагедии семьи Дагаева, не верили, что он мог пойти на службу к арабам, но это было действительно так. Муса дал себе слово отомстить за смерть близких. Кровная месть для выпускника университета и главного экономиста НГДУ стала единственной целью его жизни.

Внедрившись в ряды боевиков, «одинокий волк» начал охотиться за ас-Садихом, которого считал главным виновником гибели своей семьи. Подобраться к нему, чтобы совершить задуманное, было делом нелегким: отряд йеменца воевал автономно, состоял из проверенных людей, и телохранители ни на шаг не отходили от своего командира. Но Муса не спешил и, шаг за шагом входя в доверие к руководителям чеченского сопротивления, все ближе подбирался к Абу Обаду ас-Садиху.

В боевых акциях боевиков Дагаев практически не участвовал.

Совершенно неожиданно оказалось востребованным экономическое образование Мусы. Не только операции против федеральных войск, но и финансовые дела полевых командиров требовали участия в них хороших специалистов, и еще можно было поспорить, что для них было важнее. Учет поступаемых средств от зарубежных и отечественных спонсоров и «добровольных пожертвователей», расходы на оружие, технику и продовольствие, оплата «труда» боевых отрядов, групп и рядовых боевиков, переводы денег на личные счета требовали профессионального подхода. Этим в основном и занимался Муса Дагаев в преддверии часа, когда он совершит справедливый суд над ас-Садихом.

Однако время ожидания совершения акта возмездия занимали не только дебетно-кредитные финансовые дела. Дагаев не упускал случая расправиться с наемниками-арабами, хладнокровно и целенаправленно уничтожая одного за другим. Цепь загадочных смертей прокатилась в среде боевиков-иностранцев. По большей части они имели вид естественной гибели: сорвался с обрыва, попал под каменную осыпь, свернул шею, выпрыгивая из кузова машины… Дагаев умело заметал следы, однако на очередном покушении, через год с небольшим после внедрения к боевикам, прокололся.

Три отряда – два чеченских и один, состоявший по большей части из арабских наемников, – соединившись, производили передислокацию для подготовки крупной операции против федеральных сил. Дагаев в то время состоял при штабе «бригадного генерала» Исробила Гароева. Марш был долгий, пятисуточный, с привалами. На второй ночевке Муса высмотрел себе очередную жертву.