Отель «Белый носорог»

— Табаи, — уронил он и, оборвав листья, бросил в кипящую воду. Они подкрепились жареным мясом антилопы и запили отваром из крапивы. Энтон подумал: похоже на шпинат. Недурной напиток — особенно если проголодался и продрог. Не чай, конечно, но помогает согреться.

Вечером, лежа в укрытии, Энтон вгляделся сквозь пелену дождя в туманное озеро и увидел огромного черного борова — в два-три раза больше суффолкского. Он схватил Кариоки за руку. Из просеки в бамбуковых зарослях вышли и направились к озеру десять, двадцать, тридцать животных. Энтон замер, стараясь не обращать внимания на крапивную сыпь. Молодые серые кабанчики, похрюкивая, рыли берег забавными пятачками. Взрослых животных почему-то больше не было. Энтон беззвучно вскинул на плечо винтовку и пальнул из одного ствола. Довольно крупный хряк свалился на землю. Перед глазами Энтона проплыл роскошный завтрак: колбаса, ветчина, свиные отбивные.

Страстно мечтая поохотиться на бонго, Энтон стал нетерпелив. А Кариоки не спешил покидать лагерь и, казалось, не замечал, как один за другим проходят дни. По ночам до ушей Энтона доносилось похожее на кашель отрывистое рычание леопарда; в мокром лесу разносилось эхо — словно звук спиливаемого дерева. На рассвете он дрожал от холода. Убийственная сырость Нортумберленда стала казаться благодатными солнечными днями. Энтон начал тосковать по Англии. По ее деревням, нежно-зеленым холмам, мерцанию серебристой форели в воде ручья.

— Когда будет готова наша одежда, — сказал Кариоки, сидя у костра и обрабатывая сваленные у ног звериные шкуры, — мы пойдем охотиться на твоего бонго.

Сшитые вместе на манер цыганской шали, шкурки выдры и белохвостого мангуста перемежались с обрывками шкур бушбока и длиннохвостой обезьяны. Из шкурок более мелких животных охотники сшили себе плащи и жилеты — мехом внутрь, чтобы удержать тепло. Энтон подметил: любимая одежда Кариоки — из мягкой, легко поддающейся обработке шкурки древесного дамана [10].

Эти пушистые зверьки величиной с кролика — пухлые и коротконогие — по ночам выдавали себя визгом. Запомнив направление, на рассвете Кариоки отправлялся обшаривать дупла. Он брал с собой бамбуковый шест с расщепленным в виде вилки концом и осторожно погружал его в дупло до тех пор, пока палка не упиралась в мягкую шубку. Тогда Кариоки надавливал и протыкал дамана, а затем вытаскивал шест вместе с добычей.

Однажды утром Кариоки остался у костра — выделывать шкуры и шить одежду, — а Энтон отправился на охоту. Он шел по просеке, образованной в густых, высоких — до двадцати футов — зарослях бамбука каким-то крупным зверем. Энтон полностью сосредоточился на следах небольшой южноафриканской антилопы; все чувства обострились. Внезапно его слуха коснулся высокий, пронзительный звук — охотничий сигнал доробо. Охотнику тотчас ответили двое соплеменников, словно предупреждая об опасности.

Раздался крик человека. Энтон опустился на колени, держа наготове винтовку. Как спички, затрещали толстые стебли. В просеке перед ним мелькнуло что-то черное. Прямо на него, как пушечное ядро, раздвигая бамбуковые заросли рогами и могучими плечами, несся огромный кейптаунский буйвол. Энтон выстрелил из обоих стволов и в тот же миг сиганул вбок. Последним, что он видел, были налитые кровью безумные глаза зверя, белая пена из ноздрей и стрелы, торчащие из массивного загривка.

Энтон очнулся у ручья, куда его принесли два доробо. Грудь раздирала боль. К нему подбежал Кариоки.

— Банда был прав, Тлага: нельзя становиться на пути у зверя. К счастью, это оказался детеныш. Я не должен был отпускать тебя охотиться в одиночку. Этот лес слишком опасен для моего белого друга.

Ощупав грудную клетку, Энтон понял: сломано три ребра. Плечо было зверски исполосовано. На животе — длинная резаная рана. Мышцы рядом с ней омертвели. Над Энтоном, энергично жестикулируя, склонились доробо; от них пахло лесом. Их почему-то не интересовали сломанные ребра и плечо — все их внимание было приковано к ране на животе.

— Ты ранен отравленной стрелой доробо, выскочившей из плеча кейптаунского буйвола. Они смочили кончик стрелы в самом сильном яде, — объяснил Кариоки. Энтону не понравилось выражение его глаз.

— Насколько это серьезно?

— Если яд оставить в ране, Тлага умрет. Этим можно свалить слона.

Один доробо обмакнул бамбуковый шест в грязь. Кариоки уложил Энтона на спину. Второй доробо расширил рану, а его товарищ провел по краям шестом, смазывая их грязью. Он проделал это трижды. Энтон изо всех сил вцепился зубами в кусок антилопьей шкуры. Рана начала гореть; края побагровели. Доробо промыл рану водой из озера. Другой наклонился и стал высасывать яд, время от времени сплевывая и прополаскивая рот. Из крохотной тыквы, подвешенной к мочке уха, африканец высыпал в рану несколько кристаллов каменной соли.

Кариоки видел, как Энтон стискивает зубы и сжимает кулаки, и дивился тому, что он ни разу не вскрикнул.