Отель «Гонолулу»

— Ненавижу такие штуки!

По его словам, на них напрасно переводят леса. Элисон ответила: только по каталогу можно найти действительно выгодный товар, со скидкой. Она листала самые лучшие каталоги кухонного оборудования, домашней мебели и компьютерной техники. Разбиралась она и в каталогах туристического снаряжения: они с Дейвом познакомились в туристическом лагере и вместе поехали на его старенькой «Люмине», взгромоздив наверх каяки, высматривать хорошую волну.

— Я катаюсь на гребных шлюпках. С выносными уключинами.

— Мы участвовали в гонках класса пять, — сообщила она.

— Тут у нас торгуют новыми «Люминами», — подсказал он.

Слушая, как Элисон говорит: «Существует шесть причин не покупать новый автомобиль», — Трей смотрел на ее смазливое личико и думал: «Вот бы поиметь эту телку».

— Пойдем прогуляемся?

Она согласилась и по пути на пляж расспрашивала Трея о страховках и налоговых льготах для малого бизнеса и независимых подрядчиков на Гавайях.

— Я работаю в баре на полставки, и у меня свой оркестр, — буркнул в ответ Трей, мечтая ее поцеловать. Ночь была хороша, не слишком жаркая, лунная. По бульварам валила толпа, на главной улице образовался затор транспорта, но на пляже почти никого не было. Трея смущало, что какой-то бродяга у них за спиной пристроился под пальмой пописать, а другой, в пальто, толкал, обгоняя их, магазинную тележку, доверху нагруженную пластиковыми пакетами. Элисон словно ничего не замечала: она смотрела на море, широкое, почти черное вдали, а у берега поверхность отливала чешуйками жидкого лунного света, гребни волн серебрились и фосфоресцировали в свете гостиничных огней.

— Романтично, — сказал Трей. — Там, где прибой, — это Квинз-Брейк. Там стена. Каноэ плавают. И тополя — три или четыре. Груды камней.

— Эти бездомные, — пробормотала она. Выходит, все-таки заметила. — Я боюсь этих страшных людей.

Не зная, что сказать, Трей продолжал:

— Хорошо, что мы выбрались из гостиницы. Мне все хотелось отвести тебя в номер и заняться с тобой любовью.

— Ну да, — она снисходительно улыбнулась, не обидевшись на такую наглость. — Но я бы не стала. У меня медовый месяц.

Трей зажмурился. Ему было стыдно даже смотреть на нее. С трудом он выдавил из себя:

— Извините, пожалуйста. Забудьте, что я вам тут наговорил.

Ему казалось чудовищным, что он так откровенно попытался соблазнить эту женщину чуть ли не сразу после свадьбы. Белое платье, свадебный вальс, церковные колокола, смех, гордый жених, счастливые родичи. Опомнившись, Трей сообразил, что вовсе не бракосочетание Элисон рисуется ему, а та свадьба, о какой мечтал он сам.

— Я глупая водяная крыса, — сказал он в порядке извинения, чувствуя себя волосатым сатиром, попытавшимся расстроить только что заключенный брак. И что он мог предложить этой женщине?

Элисон спокойно улыбнулась и пояснила, что свадьба состоялась три месяца назад.

— А как давно вы женаты?

— Я не женат, — ответил ей Трей. — Так, встречаемся. Два-три года.

Элисон кивнула, ничего не говоря. Трей чувствовал: она пристально изучает его. Стыд вытеснил желание, но, как ни странно, теперь, когда бармен не чувствовал больше необходимости завоевывать эту женщину, он мог более свободно и естественно держаться с нею, словно они стали друзьями. Он поддразнивал ее, выслушивал ее соображения о выброшенных на улицу консервных банках — гораздо выгоднее, по мнению Элисон, было бы их сдать в утиль. По какой-то ассоциации дальше она заговорила о том, что для сокращения налога имеет смысл отдавать школам морально устаревшие компьютеры.

— Я читал об этом, — повторял Трей, слушая ее. Он не назначил ей новое свидание, просто проводил до гостиницы и посоветовал быть осторожнее, чувствуя, что предостерегает Элисон против самого себя.

Вечером накануне того дня, когда истекал ее медовый месяц, вернее, неделя, мы с Треем стояли в холле, обсуждая судьбу «Кротких». Трей советовал мне сделать из них гостиничный оркестр, подобный оркестру Дона Хоу в «Хилтоне».

Элисон прошла мимо нас — она вышла из бара, «счастливый час» закончился — и улыбнулась. Трей не колебался ни минуты — прервав меня на полуслове, он побежал за ней. Я расслышал только, как Элисон сказала: «выпить…» и еще: «…в моей комнате. Подождите минутку».

Трей был похож на задыхающегося от возбуждения, виляющего хвостом пса: влажный кончик носа дергается, с губы капает слюна. Он еле ворочал языком: я даже не мог понять, что он говорит. На следующий день он рассказал мне, что, поднявшись наверх, застал Элисон в пеньюаре, купленном специально для медового месяца. Они занимались любовью на диване, на полу, а также, по ее требованию, прислонившись к стене. Потом, уже лежа в постели, Элисон предложила Трею угадать, почему она передумала напоследок. Миссис Фурман рассмешило его недоумение, и она объяснила в свойственной ей деловой манере: она сообразила, что рано или поздно, месяцы или годы спустя, Дейв изменит ей.

— Конечно, это очень грустно, — сказала она, — но так всегда бывает, верно? Так лучше уж я первая.