Отель 'Империал' - выход из WINDOWS

Пока Серафимова ездила наверх, примчался СОБР. Откуда у них столько "чулок"? Наверное, целая фабрика на них работает. Выскочили на площадку, подняли шум. На машинах у "новых русских" завыла сигнализация. Кто в окно, с балкона выглядывал, кто во двор выскочил. Собровцы всем, перед тем как руки закрутить, кричали, что они -- инопланетяне. Некоторые из жильцов успокаивались и уходили спать, некоторые не верили. Собровцы занимались с ними физзарядкой, когда Серафимова вышла из подъезда. Нахмурилась. Старший, в чулке, следил за ней ястребиным оком. Будь здесь Нестеров, он решил бы, что старший "чулок" -- старый его знакомый "отрубок" Толя Бадов, сорок шестой размер обуви. Но это был не Бадов. Бадов лежал в госпитале после того, как был тяжело ранен в перестрелке, ему ампутировали ноги. Просто собровцы похожи как капли пота, стекающие с чела граждан при одном взгляде на их укутанные фигуры.

Молодость представители спецподразделений часто проводят в масках, легко и непринужденно нарушая закон, зрелые годы -- тоже в масках, -- каются в телевизионной передаче Владимира Познера.

...Пакет с документами Серафимова опломбировала, а вещи проверила и отдала Овечкину.

-- Жена у вас строгая, -- сказала она...

Овечкина отправили в следственный изолятор Лефортово. Нестерову передали на пейджер, что директора универмага взяли, что Данилов получил травму головы, но находится вне опасности, и что Серафимова сама произвела задержание толстяка. Нонна Богдановна повезла Данилова в больницу. Из больницы они на службу не поехали: рабочий день закончился, наступала личная жизнь.

НЕИЗВЕСТНЫЕ В ДОМЕ

Постоялец, как обычно в это время, спустился в холл отеля "Империал" и отдал ключи портье. К подъезду подкатила его "шкода", и клерк вручил ему ключи зажигания.

-- Ночная прогулка, господин? -- спросил по-чешски лакей улыбаясь, но лишь мельком взглянув в сторону постояльца.

Тот снисходительно кивнул и протянул лакею пятидолларовую купюру.

Дом на улице Карела Чапека снова был пуст. Машины за оградой не было, газета, которую житель "Империала" подбросил прошлый раз на территорию особняка, так и лежала на ступенях. Это была та самая газета, в которой он прочел об убийстве в Москве известного тележурналиста Едигея Юсицкова. В той же статье сообщалось, что главным подозреваемым по делу об убийстве высокого чиновника из Комитета собственности (так было переведено название Госкомимущества), а также собственной жены является он, Виктор Похвалов, который пока скрывается, и у россий-ских спецслужб есть все основания полагать, что преступник -- за границей. На первой странице газеты красовалась его круглая физиономия.

К счастью, Похвалов перед появлением в гостинице догадался сменить внешность, ровно настолько, чтобы не быть похожим на свои фото-графии, все, кроме той, что в паспорте. Он и фотографировался-то на загранпаспорт в начале года с дальним прицелом, наклеил бакенбарды, подстриг челку, как никогда не стриг, почти до основания, намазал лицо кремом для искусственного загара, а главное, вставил цветные -- карего оттенка -- линзы. Лицо его совершенно изменилось. Таким он и прилетел в Карлсбад в среду, сразу после случившегося, и явился в свой любимый отель.

В Карлсбаде он жил уже неделю. Хоупек дома не появлялся. Похвалов вычислил его в ту жуткую ночь после вызова на место преступления. Наташа утром во вторник бросила фразу:

-- Папки не отдам. Можешь не искать. Они уже сегодня вечером будут за границей.

Увидев убитого Финка, Виктор Степанович почувствовал, как пол уходит из-под ног. Еле себя контролируя, вышел на улицу. Стал судорожно соображать, что произошло. Сердце защемило: то ли от унижения, то ли от горечи, то ли от страха. Потом, ночью, он понял, что попался. Наглотался транквилизаторов, сел и стал думать. Вспомнил, что у него есть алиби -- баня. Но еще вспомнил, что вся команда была в этой бане, никто не мог быть этим вечером в квартире Финка. Юсицков доложил, что папок он не нашел. Значит, документы, как и обещала Наталья, летели за кордон.

Теперь, в Карлсбаде, он понял, что с вылетом погорячился. Нужно было установить через своих людей в комитете, прилетал ли Хоупек и вообще улетал ли он.

Похвалов очень рисковал, остановившись в гостинице под собственным именем. Хотя поводов искать его в Карлсбаде у следователей москов-ских нет. Было бы лучше залезть в дом к этому Гансу и ждать там. Но в доме наверняка сработает сигнализация...

Эта яркая женщина-следователь даже понравилась ему. Да и парень, что приезжал в Переделкино, смешной и наивный: ему лапшу на уши вешают, а он сочувствие выражает. Зинку в дочери записал. Девчонка повеселилась от души, хохотала до упаду.

Они с Юсицковым привезли ее из Болшева. Ведь Едигей -- друг детства, одноклассник, сосед. Выросли вместе, все вместе делали. И девочку эту с двенадцати лет жизни учили. Потом и совсем забрали в Москву. Она была рождена для постели, училась быстро, ничему не удивлялась, ни от чего не отказывалась.