Отель "Калифорния"

Примчавшийся Сэми присвистнул, увидев вышедшую из гримерной Настю. Все ее тело было намазано бронзово-шоколадным гримом. С шеи на грудь свисали хвосты, клыки и кусочки кожи, чуть прикрывая соски. Фиговый лист состоял также из клыков и хвостов и держался за счет кожаного шнура, продетого между ягодиц. Маленького роста, Сэми встал на табурет и приколол к Настиной макушке парик.

— О'кей, попробуем «Полароид», — громко сказал Зипперман и щелкнул пальцами в сторону ассистента.

Тот подбежал и повесил Зипперману на шею камеру. Настя стала считать в уме до десяти, пятидесяти, ста…

Ее провели по узкой тропинке, оставленной в «джунглях», и поставили посередине. Один из ассистентов вставил ей в руку зажженный факел. Воцарилась тишина. «Сейчас объявят, что Америка занята Советскими войсками!» — пыталась пошутить в уме Настя. Зипперман объяснил, что она должна изображать мечущуюся в джунглях. Отстранять факел далеко от себя было нельзя — он не вмещался в кадр. Слишком близко держать его тоже не советовалось — волос было слишком много и они могли загореться, да и глаза начинали слезиться из-за дыма. «Метаться» Настя тоже не могла — «Хуй на молнии» контролировал каждое движение: «Руку выше, бедро правее, подбородок выше, глаза влево, так, держи!» После пятого «Полароида» Настя изнемогала. А съемки еще не начались. Еще предполагалось делать крупный план — только лицо! Замученной в джунглях?

— Дик, включи ей музыку. Это помогает двигаться, правда, Настья? — гример подмигнула, и Настя благодарно улыбнулась.

Зипперман щелкнул ассистенту. Музыка заорала, и Настя занялась вудуизмом. На три часа.

Нарушая speed limit [127], русская модель неслась по Вилширу. Доехав до Ла Сиенеги, она долго стояла на перекрестке из-за неправильно поворачивающих налево. На светофоре была стрелка-указатель, но они не смотрели на светофор — они рылись в бардачке, обнимались, смотрели в окно. Обалдевший от ожидания мужик в машине перед Настиной легонько пихнул их бампером.Они и не подумали повернуть — стали показывать средний палец,орать из окна и ругаться. «Лос-Хамовск, Лос-Хамовск — озверевшие люди в пробках на фривеях,в поисках паркинг,со сломанными аэр-кондишенерз,взмокшие, опаздывающие из-за севших батарей… Даже на кладбище они могут навестить усопших на машине — проезжая мимо гроба в окошечке…» Настя сама свернула налево и теперь ждала, пока пимп [128]в розовой шляпе с перышком выезжал на своем малиновом длиннющем «Кадиллаке» из паркинга«Фат Бургера» [129]. Ей сигналили сзади, она сигналила впереди стоящему, впереди стоящий сигналил пимпу,орущему и заглушающему в своей машине Даяну Росс — «Relax, man! Cool it, man!» — Он философствовал на тему жизни. Она прекрасна, кричал пимп,как джоинти лучший фат бургерпосле.

— Настя! Настя!

Это был голос Саши. Он стоял около окошечка для заказов на вынос.

— Хочешь гамбургер? — крикнул он.

Настя не выкурила джоинт,но, как часто бывало, забыла поесть.

— Двойной! Со всем! — она взглянула на него и подумала, что не крикни он, она бы и не заметила Сашу.

«Бледная немощь, — мелькнуло у нее в голове забытое русское выражение. — Чем отличается он в толпе, чем выделяется?» Она подумала, что, вспоминая его, Саша никогда не предстает четко и ярко в памяти. Что-то расплывчатое, без одежды. Не голый, а в чем-то мутном. Даяна Росс в пимповскоймашине еще громче запела — «Dont call preacher! Dont call doctor! Dont call mama!» [130]— взвизгнув покрышками и последними словами песни: «Ноу! ноу! ноу!» — пимпукатил, и Настя въехала в паркингСаша подошел к машине — как всегда испуганный. Настя не смыла мэйк-ап.Она взяла у него закуренную уже сигарету и увидела Ромку. Тот закачался, руки в карманы, подражая походке клиентов «Фат Бургера».

— Настюха! Ты сюда очень подходишь. Сейчас тебя украдут.

Настя вышла из машины, и трое черных, помещавшихся на единственном столике на улице, с огромным магом загалдели, прихлопывая ладонями о бедра. «Get up! Get it up! Like sex machine!» — подливал масла Джеймс Браун.

— У вас нет пива, Ромка?

У них уже было и пиво, и обязательный «Априкот бренди». Саша обернул банку в бумагу, и Настя, закинув голову, жадно выпила. Блакс что-то выкрикивали в ее адрес. Ромка смеялся, пританцовывая и стукаясь слегка о Настино бедро, чуть ниже ее бедра. В окошечке появилась черная с красными (!) щеками и выкрикнула заказ. Ромка прищелкнул пальцами и, так же пританцовывая, отправился к окошку.

— Три двойных со всем! А можно и с тобой хани? — Ромка сунул голову в окошко.