Отель Калифорния. Сборник новелл и рассказов

Откинувшись на спинку кресла, Иван Иванович прикрыл глаза, в расчете, что ничего интересного не увидит, зато удастся спокойно поспать. В последнее время его сон несколько нарушился, сделался прерывистым и нестабильным, отчего приходилось рано просыпаться. Невольно превращаясь в жаворонка, Кулагин беспокойно бродил по квартире, не зная, чем себя занять, а недостаток сна добирал днем после обеда, когда его окутывала дремота. Короткий ночной сон – один из признаков подступающей старости. Он смотрел об этом медицинскую передачу по телевизору.

Итак, о чем бы ему хотелось вспомнить?

«Если вспомнить какой-нибудь ресторан?».

Ему сразу представилась тарелка с салатом, бутерброд с икрою и графин с водкой. Он так явственно это представил, что в животе заурчало и захотелось есть.

«Нет, к черту! – подумал он, – надо вспомнить о чем-нибудь другом, более интересном. Жратву я не буду вспоминать. Чего её вспоминать? Захочу – приду домой и накрою себе стол, если приспичит. С водкой, икрою, пельменями. Что бы такое вспомнить?».

2.

Из динамиков, висящих на площади, раздавалась бодрая и энергичная музыка.

«И вновь продолжается бой! И сердцу тревожно в груди! И Ленин такой молодой и юный Октябрь впереди!» – громко пели мужской и женский голоса. А следом неслось: «Да здравствует нерушимый союз рабочих, крестьян и интеллигенции Советского Союза!», «Слава коммунистическому союзу молодежи – верному помощнику партии!».

Молодой Иван Кулагин шел в институтской колонне мимо трибуны, стоящей на центральной площади их города и вмещавшей весь областной бомонд, он нёс портрет одного из членов Политбюро ЦК КПСС. Это был Подгорный – председатель Президиума Верховного Совета СССР. На портрете было изображено толстое глупое лицо, почти двойника правившего некогда Хрущева. Впрочем, тогда Кулагина это мало заботило. Он шел со всеми, испытывая счастливое возбуждение молодости и, что есть силы, кричал «Ура!» вместе со своими однокурсниками. Жизнь была хороша, полна надежд, радости и смысла.

Неподалеку, почти рядом, шла, активно размахивая красным флажком, одногруппница Настя Михайлова. Она тоже улыбалась, смеялась и кричала «Ура». Она нравилась Ивану Кулагину – что-то такое в ней было, что заставляло обращать внимание. Она была насмешливой, временами дерзкой, острой на язык, а в их студенческой группе Михайлова была заводилой, придумывая, как и где провести свободное время. Естественно, когда оно было.

Поначалу Иван стеснялся подойти к ней, познакомиться ближе.

Когда она со смешливым прищуром смотрела на сверстников, молодых ребят его возраста, накручивая выбившуюся прядку светлых волос на палец, то казалось, что она видит перед собой тупых баранов, дебилов, недостойных её внимания. Словно она попала в их общество чисто случайно и вынуждена терпеть его, это сообщество примитивных личностей, в силу непредвиденных обстоятельств.

Кулагину казалось, что едва он к ней подойдет с каким-то вопросом – она тут же его отбреет – отпустит на его счет едкую шутку или грубо и безжалостно высмеет. Да мало ли что она может сделать? В унизительное положение можно попасть из-за пустяка, а он, Кулагин, не хотел выглядеть в глазах окружающих слабаком и неудачником. Оттого, наверное, сторонился её. К тому же про неё рассказывали всякое. На факультет ходили разговоры о том, что она смело обращается с мальчиками. Или мальчики с нею.

Когда Кулагин учился в школе, одна из девочек забеременела в шестнадцать лет незадолго до выпуска. При вручении выпускных аттестатов важная, безупречного вида директриса, вызывала выпускников к трибуне и торжественно вручала документ. «А вот идет хороший мальчик Олег, – говорила она об очередном ученике, направлявшемся к ней, – он активно участвовал в общественной жизни школы». Или: «Хорошая девочка Лена, училась хорошо и всегда была отличницей». И так далее, в том же духе.

Едва очередь дошла до беременной малолетки, вручение аттестата прошло в гробовом молчании – молчала директор, молчал и зал – выпускники и родители. Эта гнетущая атмосфера запомнилась Ивану надолго, и он не хотел бы её ощутить снова. А еще менее хотел бы оказать в центре внимания в связи с подобным событием. Обрюхатить сверстницу – большого ума не надо!

Тем не менее, слухи о Насте были смутные, ничем не подтвержденные – Иван только видел её несколько раз со студентами старших курсов и больше ничего. Разве это говорило о чем-то таком, нехорошем?

Ходящие слухи, ореол смелой, развязной девчонки, привлекал и отталкивал Кулагина одновременно, наверное, так порок привлекает к себе неопытных юношей. Он только издалека поглядывал на Михайлову и когда они случайно встречались глазами, быстро отводил свой взгляд.

Его приятель Борька Ступин, заметив, что Иван неровно дышит в сторону Насти, предложил их познакомить поближе на одной из студенческих вечеринок – очень часто эти собрания проходили у него в квартире, пока родители были на даче. Но Иван, то ли от робости, то ли от чувства неловкости отказался от помощи приятеля.