Отель «Парк»

В ночной тишине раздалась пулеметная очередь. Мика вскочил. Но все стихло. Слышался лишь слабый шум ветра. Сон был нарушен. И снова Мику охватило беспокойство: операция должна пройти успешно, и человек должен уцелеть. И то и другое наверняка. Однако и то и другое наверняка может не получиться.

Человек, смелый по природе, в состоянии многое сделать сам. Ему всегда легче самому пойти на задание. Он ничего не боится. Но когда то же самое нужно доверить другому, в нем рождается страх. Что произойдет с тем? Уцелеет ли он?

Лишь на заре, измученный бессонницей и тревожными мыслями, Мика смог успокоиться и задремать.

Последний день перед операцией. Что это: последний день жизни или просто канун операции? Возможно, и то и другое. А денек выдался на редкость ясный, солнечный. И не очень жаркий. На небе — ни облачка. По улицам гулял свежий ветерок. Старая, грязная гостиница, куда меня пустили на ночь без документов, осталась позади в узкой улочке. О ней я уже забыл. Редко найдется человек, который последнюю ночь перед гибелью проводит в белоснежной постели. Наши товарищи уходили на смерть из тюремных камер.

Как, однако, хорошо на улице! Люди смеются. В глаза бросаются всякие пустяки. Мне казалось, что до сих пор я не видел ничего подобного. Жаль, что раньше я не замечал этого. Сколько дел осталось незавершенными! Как чудесна жизнь, когда кажется, что она приходит к концу! А я любил жизнь. Ведь я только начинал жить. Правда, я любил другую жизнь. Свободную, без пауков и паучьих сетей.

Я не спеша шел по улице. На веранде ресторана сидели немецкие офицеры. Они ели и пили. Я подошел поближе. Мне хотелось видеть их глаза. Но они не удостоили меня своим взглядом. Им и в голову не могло прийти, почему я хочу их видеть. Они презирали нас, маленьких, обыкновенных людей, которые били их и которые в их воображении превращались в великанов.

У ограды толпились голодные босоногие цыганята. Они пожирали глазами груды жареного мяса и хлеба на столах. Лицом к ним сидел толстый офицер. У него были злые зеленые глаза, короткий нос и коротко остриженные волосы. Вот он кончил есть, налил себе пива и принялся рассматривать оборванных детей. Показав на них кивком головы, он что-то сказал другим офицерам. Те заулыбались. Потом он взял кусок хлеба и бросил его за ограду. Ребята поймали его на лету. Игру подхватили другие офицеры. Заводила стал швырять цыганятам обглоданные кости. Те ловили их. Офицеры раскатисто хохотали.

Меня душили злоба и стыд. Я зашагал дальше. «Хорошо бы этот толстяк с зелеными глазами оказался вечером в зале отеля „Парк“», — думал я.

Толпа мальчишек, размахивая плавками, мчалась к Нишаве. Это отвлекло меня от мыслей о цыганятах. Скоро на пляже я увижу Мику. Надо спешить. Барахтаться в Нишаве приятнее, чем шляться по пыльным городским улицам. Однако что-то удерживало меня.

Прощаться с городом, в котором мне так часто приходилось бывать и который в этот последний день показался таким прекрасным, было не так-то просто.

Но надо быть точным. Неудобно заставлять Мику ждать. Путь к реке проходил мимо дома, где жил и работал мой отец. Я не рассчитывал встретить его, но все-таки пошел по той стороне улицы, где стоял дом.

Наверное, он сейчас дома. Мне захотелось увидеть его, но войти я побоялся. «Довольствуйся тем, что тебе удалось пройти мимо дома, где он живет», — подумал я. Вот и его дверь. Что-то шептало мне: «Войди, придумай какой-нибудь предлог». Но предлога не было. Борясь с желанием войти и чувством долга, я прошел мимо.

Мика ждал меня на пляже, в условленном месте. Народу было много. Молодежь, пожилые люди… Многие пришли целыми семьями. Мика загорал. Ему это редко удавалось, но в тот день пляж был лучшим убежищем. Мика расположился рядом с шумной компанией: юноши и девушки купались в ближайшей бухточке, неподалеку от нас.

— А я уже начал беспокоиться, не случилось ли чего с тобой, — бросил Мика.

— Давно ждешь? — спросил я и сел рядом.

— Нет, не так давно, — ответил он с улыбкой.

— А местечко ты нашел неплохое. Можно спокойно отдохнуть.

Я стал рассказывать ему, как провел ночь. Услышав мой рассказ о цыганских ребятишках и фашистских офицерах, он помрачнел. На скулах заиграли желваки.

— Для этих людей нет ничего святого, — проговорил он.

— До каких же пор так будет? Наступают в России, заняли всю Европу.

— Недолго. Красная Армия сильна. Она «заманивает» их, чтобы разбить на своей территории. Не волнуйся, через несколько месяцев русские подойдут к Берлину.

Говорил он тихо, но горячо. По его словам, Красная Армия разгромит немцев. Победа ее несомненна. Но и другие народы должны подняться на борьбу с фашистами и сражаться за свою свободу.

— Если каждая европейская страна привяжет к себе по десять немецких дивизий, что тогда останется на русском фронте? Ничего. А ведь борьба уже началась. В Норвегии народ не покоряется. В Польше бьют немцев. Вот увидишь, борьба начнется в скором времени в Греции и Албании.