Отель «Пастис»

— Полезные связи, друг мой. Гости — парижане, англичане, немцы, — они останавливаются здесь, нуждаются в охране. Знаете ли, охранный бизнес становится все более жестким. Слишком много электриков берутся за это дело, предлагая низкие расценки. Хорошо, пускай у них будут свои дешевые клиенты — дачники. Я же хочу сливки — порядочных немецких миллионеров с коллекциями произведений искусства и женами, по пути в Горд покупающими к отпуску немного драгоценностей. Где я могу с ними познакомиться? Конечно же не в каком-нибудь борделе в Кавайоне, который называют баром. — Он махнул рукой в сторону здания позади себя. — Вот где я могу с ними познакомиться. К тому же у вас будет гарантированная охрана. Voil`a — каждый из нас будет что-то иметь. — Поигрывая висевшим на шее золотым медальоном, он многозначительно посмотрел на Саймона. — Подумайте об этом, друг мой. Предлагаю самые льготные условия.

Жан-Луи потряс руку Саймона и, оставив за собой легкий запах лосьона, помчался воевать с преступностью в другое место. Не из тех, у кого стал бы покупать подержанный автомобиль, подумал Саймон, даже новый сейф. Но может оказаться полезным. Да и Николь он, кажется, нравится.

А в десяти километрах отсюда Николь с Эрнестом любовались оливковым деревом, которому, как их заверили, было не меньше 250 лет и предстояло еще добрых 750 лет жизни. Хозяин клялся в этом памятью своей бабушки. Сам хозяин, морщинистый, как старое оливковое дерево, начал дело сорок лет назад с лавандовой плантации и трудолюбивой жены и теперь был владельцем нескольких акров растительности, деревьев и кустарников, двух домов, небольшого «мерседеса» и четырех телевизоров.

— Comme il est beau,[58] — приговаривал он, поглаживая наросты и складки искривленного ствола. Легкий ветерок шевелил листья, менявшие цвет от зеленого до серебристо-серого. Дерево веками искусно формировалось, срединные ветви удалены, пропуская внутрь солнечный свет и давая просторно разрастаться кроне. Нужно, говорил старик, чтобы между верхними ветками свободно пролетали птицы.

— Какая роскошь, не правда ли? — восхищенно произнес Эрнест. — В самом деле можно пересаживать их в таком возрасте?

Николь перевела вопрос старику. Тот, улыбаясь, нагнулся и стал отгребать вокруг ствола песчаную почву, пока не обнажился край огромной деревянной кадки. Это дерево, сказал он, два года назад привезли из Бом-де-Вениз, здесь посадили в кадку. Оно вполне может перенести небольшое путешествие. Он лично гарантирует его сохранность, при условии — тут он помахал перед ними кривым потемневшим пальцем, — что его правильно сориентируют по сторонам света. Старик указал на зеленую метку на коре. Она должна быть обращена к югу — так стояло дерево с тех пор, когда было не выше былинки. Если это соблюсти, оно тут же приживется на новом месте. Если нет, дерево почти перестанет расти, пока не приспособится к изменившимся условиям. Прежде чем вкладывать деньги в такое дерево, кивая, заметил старик, о подобных вещах следует знать.

— Сколько же нужно вложить? — поинтересовалась Николь.

— Три тысячи франков, мадам.

— А наличными?

— Три тысячи франков, — улыбнулся старик.

Возвращаясь в Брассьер, оба единодушно согласились, что покупка стоит того, — природная реликвия, круглый год зеленая красавица, достаточно раскидистая, чтобы дать тень для столика и нескольких стульев, к тому же настоящий символ Прованса.

Вернувшись в отель, они нашли там взъерошенного Саймона, облизывающего кровь с ободранных костяшек пальцев. Одежда в пыли и зеленых пятнах, на щеке глубокая царапина. Увидев написанный на лице Николь испуг, успокаивающе поднял руку.

— Все в порядке. Победа за мной.

— Что случилось?

— Прибыл сюрприз для Эрна. Я помогал спускать его на террасу, да поскользнулся на ступеньках, ободрал об стенку руку и ткнулся щекой. Ты права. Этому негоднику надо сделать обрезание. Эта штука опасная.

— Ты хочешь сказать… — расхохоталась она. — Не может быть. Извини, не удержалась.

Саймон, улыбнувшись, потрогал щеку.

— Ранен в бою с пухлым херувимом. Дадут мне медаль?

Озадаченно слушавший Эрнест наконец нарушил молчание.

— Сначала что-нибудь дезинфицирующее, дорогой, а потом подумаем о медали. Сейчас вернусь.

Морщась при виде содранной кожи, Николь отряхнула его костюм.

— Извини, — повторила она. — Это совсем не смешно.

— Уход, — сказал он, — вот что мне требуется. Тебе придется уложить меня в постель и измерить температуру. Поди сюда. Покажу, как измерить без градусника.

— Ммм, — произнесла Николь минуту спустя. — Думаю, будешь жить.

При появлении Эрнеста с ватой и синтолом они разжали объятия, и Николь принялась промывать раны.

— Надеюсь, — начал Саймон, вздрагивая от боли, — тебе уже можно показать его, Эрн. Его нашла для тебя Николь. Когда ты его приручишь, он тебе страшно понравится.

Они спустились вниз и прошли через ресторан. Снаружи, на террасе, прислоненный к каменному бассейну, устремив взор на долину и горы, стоял снятый с постамента и отключенный от водяной системы херувим. Миссис Гиббонс пробовала на зуб его медную трубку.