Отель Perla Rosa

Следующая неделя прошла легче. Приступов агрессии у Сири почти не было, их сменила сильная апатия. Она ничего не ела и почти не пила, спала крайне мало и молчала. Мы сидели с ней круглосуточно, спали по очереди. Сначала я подумал, что самое страшное миновало и скоро её состояние наладится. Но Маргарита тогда мне объяснила, что такое поведение может оказаться даже хуже агрессии. Полная потеря интереса к окружающей реальности опасна возможностью суицида и нужно быть очень внимательными. Сама она старалась постоянно что-то рассказывать Серене, напевала тихонько милые итальянские песенки, украшала комнату цветами. При этом делала это как-то совершенно ненавязчиво. У нее был особый талант, заполнять любое пространство жизнью.

— Ты влюбился в неё тогда? — спросила Вита с интересом глядя на Александра.

— Сразу! В ту секунду, когда увидел ее на пляже! К вечеру того же дня, я понял, что сделаю всё чтобы эта девушка стала моей женой!

Я благодарил Бога за её появление. Она так помогла и мне, и Серене. Это казалось каким-то волшебством, подарком свыше! Откуда она здесь взялась вообще?

Как оказалось, она была художницей из Италии. Точнее студенткой. И та дурацкая деревянная сумка была вовсе не сумкой, а этюдником. Пока её сокурсники проходили практику на просторах Тосканы, она решила отправиться на плеер в более далёкое путешествие. Поколесив немного по Европе воля судьбы её привела сюда. Я слушал рассказы Риты с открытым ртом, она кстати очень хорошо знала русский. Со стороны наверное, выглядел полным придурком. Но мне было все равно. Оторваться от неё было выше моих сил.

Мы провели здесь, на острове месяц с небольшим. Серене стало лучше. Они подружились с моей Жемчужинкой. Нам пора было возвращаться на большую землю. Сири решила остаться здесь до конца лета. Ей хотелось побыть подальше от цивилизации некоторое время. Здесь в уединении, она хотела найти ответы на свои вопросы и обрести уверенность в силах. Когда мы за ней вернулись, спустя два месяца, на наших с Марго пальцах уже красовались обручальные кольца. А через год Жемчужинка мне подарила прекрасного малыша. Следующие девять лет стали самыми лучшими в моей жизни.

Казалось тогда для нас не существовало преград. Она поддерживала меня во всем. Долго у меня не шли дела с бизнесом. Денег иногда не хватало на самое необходимое. Но я за все время не услышал ни одного упрёка.

— Нам Бог подарил друг друга, неужели ты считаешь этого мало? — не уставала повторять она, — Деньги будут, всё наладится! Я верю в тебя, каждую секунду своей жизни!

И она правда верила! Эта вера чувствовалась в каждом слове, каждом взгляде, каждом движении… Когда у меня получилось заключить мою первую более-менее удачную, на тот момент сделку, мы наконец-то купили наш дом на побережье Амальфи. Совсем маленький, сложенный из старого, серого камня, требующий ремонта. Зато с небольшой террасой увитой виноградной лозой. Счастливей нас тогда было не найти. Рита моментально принялась за дело. Буквально за пару — тройку месяцев она превратила этот домик в райский уголок, где всё цвело и благоухало. Из-за открытых кухонных ставней всегда доносился запах свежего, хрустящего хлеба, яблочной кростаты, заливистый хохот сына и ее голос, напевавший то на итальянском, то на русском свои любимые, милые песенки.

Ты знаешь, я ни на что не промеряю этот дом. До сих пор где бы я ни был, в какой бы точке планеты, даже самой прекрасной, я хочу обратно домой. Там живёт моё сердце. Никакие дворцы и виллы этого не заменят. Там все пропитано любовью и теплотой. Каждый сантиметр хранит её дыхание, прикосновение её рук.

Говорят в жизни нет ничего идеального. Не знаю, может мне повезло, но по-другому я не могу назвать то время, которое мы провели вместе. Девять лет абсолютного счастья. Я думал так будет всегда. А потом у Риты начались проблемы с сердцем. Ей сделали две операции. Не помогло. До последнего казалось, что это какая-то злая шутка. Такого просто не могло случиться с ней…с нами… Жемчужинка держалась молодцом. Подбадривала меня, говорила, что мы не сдадимся. Но внутри… Думаю она чувствовала, что уйдёт. Оставит нас с сыном одних. Я старался проводить с ней каждую минуту. Боялся засыпать, потому что страх не услышать с утра её тихое дыхание, лишал рассудка. Сыну было тогда восемь. Он рос очень умным мальчишкой и было бессмысленно ему врать о состоянии мамы. Но я не мог. Просто не представлял, понимаешь, как сказать восьмилетнему ребёнку, что его любимая мамочка нас может скоро покинуть. Она оказалась сильнее меня. Маргарита сама рассказала все сыну. Она мягко и постепенно готовила его к своему уходу. Я бы не справился. А она да. Небольшое письмо, написанное ее красивым, изящным почерком, в белом конверте, я должен был отдать сыну, когда её не станет. Он хранит его до сих пор, мой мальчик. Я помню каждое слово наизусть.