Отель с привидениями. Деньги миледи

– В мой предстоящий брак, – произнесла она, – вмешивается одно обстоятельство. Джентльмен, чьей женой я стану, уже был помолвлен, когда случайно встретил меня за границей, причем эта дама доводится ему родней, она его кузина. Не ведая того, я отняла у нее возлюбленного и поломала жизнь. Я говорю «неведомо для себя», поскольку он мне сообщил о помолвке после того, как я приняла его предложение. Когда мы уже потом встретились в Англии и, разумеется, возникла опасность, что я узнаю о ней, – тогда он и сказал мне правду. Само собой, я вознегодовала. У него было наготове оправдание: он показал мне собственноручное письмо этой дамы, в котором она расторгала помолвку. В жизни не приходилось мне читать более благородного, более великодушного письма. Я рыдала над ним, хотя не умею оплакать и собственные невзгоды. Будь в нем хоть малейшая надежда на прощение, я бы определенно отказала. Но твердость – причем без капли гнева, без слова упрека, даже с искренними пожеланиями счастья, – эта вот твердость, говорю я, не оставляла никакой надежды. Я оказалась мягкосердечной, я сказала: «Хорошо, я согласна». И через неделю (я не могу без содрогания думать об этом) мы поженимся.

Она точно содрогнулась и вынуждена была прерваться, собраться с силами, прежде чем смогла продолжать. Не получая никаких фактов, доктор испугался, что его ждет долгий рассказ.

– Извините за напоминание, но меня ждут больные люди, – произнес он. – Чем скорее вы заговорите по существу, тем лучше будет для них и для меня.

Снова на ее губы набежала эта странная улыбка – сразу грустная и жестокая.

– Все, что я говорю, я говорю по существу, – ответила она. – Вы убедитесь в этом через минуту… – Она продолжала свою историю: – Вчера – не бойтесь, я не буду углубляться в прошлое дальше вчерашнего дня – вчера я была приглашена на ваш английский ланч. Некая дама, совершенно не знакомая мне, пришла с опозданием, когда мы уже встали из-за стола, и сразу проследовала в гостиную. Случилось так, что она села рядом со мной, нас представили. Заочно мы знали друг друга. То была женщина, у которой я похитила возлюбленного, та самая женщина, что написала такое благородное письмо. Теперь извольте слушать! Вы досадовали, не находя ничего интересного для себя в моих словах, а я говорила это все для того, чтобы вы поняли: у меня не было неприязненных чувств к этой даме. Я восхищалась ею, сочувствовала ей – мне не в чем упрекнуть себя. Это очень важно, как вы сейчас убедитесь. Что касается ее, то я полагала, что ей изложили все обстоятельства и она понимает: я никоим образом не заслуживаю упрека. Так вот, после этого необходимого уведомления объясните мне, если можете, почему, поднявшись с кресла и встретив взгляд этой женщины, я похолодела с головы до пят, почему меня бросило в дрожь, почему я впервые в жизни изведала смертельный страх.

Доктор наконец проявил интерес к рассказу.

– Может быть, вас чем-нибудь поразила внешность этой дамы? – спросил он.

– Абсолютно ничем! – бурно возразила та. – Вот вам ее портрет. Самая обычная англичанка: ясные, холодные голубые глаза, слабым румянцем подернутое лицо, безразлично-вежливый вид, крупные мягкие губы и довольно полные щеки и подбородок – только и всего, ничего особенного.

– Так, может, когда вы взглянули на нее, вас поразило что-нибудь в выражении ее лица?

– Она с понятным любопытством смотрела на женщину, которую предпочли ей, и еще, возможно, дивясь тому, что эта женщина не блещет красотой и обаянием; эти оба чувства отражались на ее лице, сколько позволяли приличия – не больше нескольких секунд, – пока я вообще что-то видела. Я говорю «пока», поскольку мучительное волнение, которое она мне внушила, помутило мое сознание. Если бы я добралась до двери, я бы бежала из этой комнаты – так я испугалась. Но я даже стоять не могла – я просто упала в кресло. Я в ужасе глядела в эти спокойные голубые глаза, взиравшие на меня с тихим изумлением. Сказать, что они меня гипнотизировали, – значит ничего не сказать. Это глядела ее душа и видела меня насквозь без всякого усилия с ее стороны. Я передаю вам свое впечатление – со всем ужасом и безумием, какие там были. Эта женщина, хотя сама она о том и не ведает, назначена быть моим злым гением. Ее невинный взгляд высмотрел во мне ростки зла, о которых я не подозревала, и я чувствовала, как под этим взглядом они воспрянули. Если я в будущем наделаю ошибок, если даже совершу преступление, она покарает меня, причем не по собственной даже воле – в этом я твердо убеждена. В одну минуту я все это поняла – и, очевидно, это сказалось на моем лице. Эта добрая, бесхитростная душа даже встревожилась за меня:

«Боюсь, вам в этой комнате слишком жарко. Вот, понюхайте соль».