Отель с привидениями (сборник)

Благодарность принадлежит к редчайшим добродетелям в людях независимо от их общественного положения. В случае с няней о благодарности не могло быть и речи. Ее отношение к человеку, обманувшему и оставившему ее госпожу, было непоколебимо. Его ни в какой степени не изменило свалившееся на нее наследство.

— Интересно, кто это напомнил милорду о его старых домочадцах? — сказала она. — Сам бы он ни за что про нас не вспомнил.

Природа не терпит однообразия и даже в мягчайших душах держит про запас раздражительность. Редко-редко, но и Агнес могла вспылить. Нянино высказывание о Монтбарри вывело ее из равновесия.

— Если в тебе осталась хоть капля совести, — взорвалась она, — тебе должно быть стыдно за то, что ты только что сказала! Твоя неблагодарность возмутительна! Я оставляю вас наедине, Генри, вам будет нетрудно договориться. — Прозрачно намекнув тем самым, что он уже лишился ее расположения, она вышла из комнаты.

Эту резкую отповедь, высказанную в сильнейшем негодовании, няня восприняла, пожалуй, даже с юмором. Когда за Агнес закрылась дверь, этот философ в юбке подмигнула Генри.

— Упрямые они, молодые дамочки, — сказала она. — Даже когда милорд обманул ее, мисс Агнес не позволяла никому сказать худого слова о нем. А уж теперь, когда он умер, она и вовсе подобрела к нему. Попробуйте сказать слово против него — тут же взовьется. Упрямая! Держитесь ее, мастер Генри, держитесь ее!

— Похоже, вы на нее не обиделись, — сказал Генри.

— Чтобы я на нее обижалась? — удивилась няня. — Я только рада, когда она злится. Сразу вспоминаю ее маленькой, когда, бывало, приду попрощаться с ней на ночь, а она меня поцелует и скажет: «Няня, это я не нарочно». А что до этих денег, мастер Генри… Будь я моложе, я потратила бы их на обнову и украшения, а сейчас я старовата. Что мне делать с этим наследством, когда получу?

— Отдайте его под проценты, — предложил Генри. — За год будет кое-что набегать.

— Сколько будет набегать? — спросила няня.

— Если вы поместите вашу сотню фунтов в ценные бумаги, то за год это будет от трех до четырех фунтов.

Няня помотала головой:

— Три или четыре фунта в год? Это мне не годится. Мне нужно больше. Послушайте, мастер Генри. Я этими деньгами не дорожу: человека, который мне их оставил, я никогда не любила. Потеряй я их завтра, я не умру от огорчения. Я и так обеспечена до конца своих дней. Вы, я слышала, играете на бирже. Пристройте вы меня к чему-нибудь выгодному. Рисковать так рисковать! А эти ценные бумаги… — И она щелкнула пальцами, выказывая презрение к трехпроцентной ставке на капитал.

Генри взял со стола проспект компании венецианского отеля.

— Занятная вы женщина, — сказал он. — Вот, отчаянный вы биржевик, вот дело, стоящее риска. Только держите это в секрете от мисс Агнес. Я совершенно не уверен, что она одобрит мое пособничество вам.

Няня вынула очки. «Гарантированный доход шесть процентов, — читала она, — причем у Правления есть все основания думать, что десять и более процентов могут быть со временем выплачены акционерам отеля».

— Пристройте меня сюда, мастер Генри! И всем своим друзьям, где их ни встретите, рекомендуйте этот отель!

Так вслед за расчетливым Генри и няня связала свои материальные интересы с домом, где умер лорд Монтбарри.

Прошло три дня, прежде чем Генри снова пришел к Агнес. На этот раз облачко, набежавшее на их отношения, окончательно развеялось. Она разговаривала с ним еще сердечнее, чем прежде. Она вообще была в приподнятом настроении. На ее письмо миссис Стивен Уэствик ответила уже обратной почтой. Предложение было с радостью принято — с одной-единственной поправкой: ей предстояло погостить у Уэствиков месяц, и, если ей действительно понравится учить детей, она будет и гувернанткой, и тетей, и кузиной — всем сразу, а уедет от них в одном случае (и на этом особо настаивали ее ирландские друзья): если она выйдет замуж.

— Ты видишь, я была права, — сказала она Генри.

Он по-прежнему не мог поверить.

— Ты действительно едешь? — спросил он.

— На следующей неделе.

— Когда же мы снова увидимся?

— Ты знаешь, что тебя всегда ждут в доме твоего брата. Мы увидимся, когда ты только пожелаешь. — Она протянула ему руку. — Извини, что я уже с тобой прощаюсь: я начинаю собираться.

Прощаясь, Генри хотел ее поцеловать. Она отшатнулась.

— Почему нельзя? Я твой кузен, — сказал он.

— Вот это мне и не нравится, — ответила она.

Генри взглянул на нее и смирился. То, что она запретила воспользоваться правами родственника, было в его глазах добрым знаком. Это было как бы поощрением на роль возлюбленного.

На следующей неделе Агнес выехала из Лондона в Ирландию. Как выяснилось, это не станет конечным пунктом ее путешествия. Поездка в Ирландию была лишь начальной стадией ее окольного пути, который приведет ее в венецианское палаццо.

Часть третья

Глава 1