Отель Трансильвания

– Маркиз, ваша дочь совершенно права. Вещи, о которых вы говорите, приличнее обсуждать с глазу на глаз. Идемте и взглянем-таки на музыкантов. А потом я, возможно, вам что-нибудь подскажу.

Маркиз сделал шаг в сторону и раздраженно бросил:

– Вы – человек посторонний. И ничего не можете знать о наших делах!

– Однако, надеюсь, вы меня просветите, – граф улыбнулся, увлекая маркиза к библиотеке.– А пока, умоляю вас, оставьте волнения, если не ради себя, то ради собственной дочери, – добавил он, открывая тяжелую дверь.

Мужчина с задумчивым взглядом и мягкой линией подбородка шагнул навстречу вошедшим.

– А, Сен-Жермен, – произнес он приятным, звонким, как у мальчика, голосом.

– Всем добрый вечер, – граф обернулся к спутнику.– Могу ли я представить вам, дорогой маркиз, несравненного Аурелио Омбразаличе? Аурелио, это маркиз де Монталье, отец девушки, в честь которой устроен прием.

По группе музыкантов прошел шепоток. Женщина с некрасивым, но весьма подвижным лицом вышла вперед и сделала реверанс.

– Это мадам Инее Монтойя, она будет петь Персефону. Надеюсь, история Персефоны и повелителя преисподней не кажется вам неподходящей темой для нашей маленькой оперы?

Маркиз, исподлобья смотревший на музыкантов, сделал неопределенный жест.

– Она не хуже любой другой. Впрочем, если не ошибаюсь, – нахмурившись, добавил он, – речь там идет о похищении, не так ли?

Сен-Жермен ослепительно улыбнулся, в глазах его вспыхнули огоньки.

– Я попрошу исполнить для вас главную арию героя-любовника, и, если вы найдете в ней что-либо предосудительное, мы немедленно ее уберем.

Он быстро обернулся и сказал:

– Аурелио, сделайте это. Конечно, я понимаю, что вам не стоит лишний раз напрягаться, но все же. Певец грациозно поклонился.

– Я с удовольствием пропою эту арию, она очень красива.

– Спасибо, мой друг. Я высоко ценю вашу отзывчивость.

Сен-Жермен усадил маркиза на диван у стены и с непроницаемым лицом встал возле него, ожидая, когда музыканты настроят свои инструменты. Ария была прямым обращением графа к Мадлен, но он не думал, что Робер де Монталье сумеет это понять.

– Эта ария, маркиз, состоит из двух частей – очень медленной и несколько убыстренной. Господа, вы готовы?

Краткое вступление в ре-миноре завершилось двумя пиццикато. Аурелио Омбразаличе встал в позу подле камина, дождался момента и запел сильным, высоким голосом:

В царстве теней
множество дней
мучаюсь я.
Смех твой звенит,
ранит, томит.
Участь горька моя.
Сердце полно любовью к тебе.
Я изнемог в борьбе.

Музыка приобрела мажорное звучание, темп ее стал нарастать. Сен-Жермен покосился на отца Мадлен и понял, что того все это песнопение нимало не занимает. Он кивнул, и Омбразаличе приступил ко второй, более трудной части своей партии:

Как ни темна вечная ночь,
свет ее гонит прочь!
Свет из очей льется твоих —
он лишь для нас двоих!
Как ни силен ветер времен,
нас не разнимет он!

Скрипки подхватили последнюю фразу и соскользнули в минор. Аурелио Омбразаличе умолк и, скептически покосившись на слушателя, сказал:

– Жаль было бы расставаться с этим, маркиз. Ария хороша.

– Она… довольно оригинальна, – помолчав, произнес Робер де Монталье.– Правда, я не слишком-то хорошо разбираюсь в законах, по каким строятся подобные веши…

– Я взял за основу древнегреческие мотивы, – пояснил Сен-Жермен и мысленно усмехнулся, припомнив афинские ночи и принимавших в них участие афинянок.– Сюжет также греческий, но я его самонадеянно переиначил. Впрочем, если вы находите все это неподобающим…

Граф замолчал, игнорируя гнев, проступивший на лице Омбразаличе.

– Нет-нет, я не вижу тут ничего, что могло бы смутить Мадлен, – поспешил возразить де Монталье.– Уверен, что она будет глубоко польщена, – добавил он, поднимаясь.

– Задержитесь на секунду, маркиз, я вам составлю компанию, – произнес Сен-Жермен.

Не дожидаясь ответа, он отдал несколько распоряжений внимательно выслушавшим его музыкантам и поспешил к выходу.

– Теперь, маркиз, – заявил он уже в холле, – я хочу вам сообщить, что знаю о ваших неприятностях с Сен-Себастьяном.– Граф взмахом руки остановил собеседника, попытавшегося что-то сказать.– И, насколько это возможно, хочу, чтобы вы поверили, что можете располагать мной в любое время.

Маркиз де Монталье вновь обрел суровый и чопорный вид.

– Благодарю вас, граф, но не могу представить, чтобы некоторые неурядицы в моей семье требовали чьего-то вмешательства.

– Ну разумеется.

Когда они подошли к входу в большой зал, Сен-Жермен приостановился еще раз.

– И все же, если вам вдруг потребуется помощь, можете смело обращаться ко мне. Я почту за великую честь сделать для вас все, что в моих силах.

Робер де Монталье сухо кивнул, но тут ему в голову пришла интересная мысль, все расставляющая по полкам.

– Так у вас, граф… э-э… тоже имеются нерешенные дела с бароном?

Сен-Жермен усмехнулся.