Отель «Трансильвания»

— Если графу и угодно сносить твои дерзости, милая, то я, признаться, от них не в восторге, — обрел наконец дар речи Робер и обратился к Сен-Жермену. — Даже добрые урсулинки, обучавшие эту негодницу, порой сетовали на ее порывистость и упрямство.

— Будь у меня дети, — возразил Сен-Жермен с деликатной улыбкой, — я бы желал, чтобы их отличала та живость, что свойственна мадемуазель де Монталье.

Маркиз облегченно вздохнул. Граф, оказывается, бездетен. Вот почему, собственно, его и тянет к Мадлен.

— Благодарю, — произнес он, поворачиваясь к дверям, и застыл как пораженный громом. К ним подходил еще один припозднившийся гость.

Холодные выпуклые глаза ощупали ошеломленного Монталье. Гость усмехнулся.

— Прошу прощения за опоздание, но приглашение графа я получил только сейчас.

Сен-Себастьян склонился к руке Клодии.

— Мадам, клянусь, я очарован.

Весь его облик, казалось, дышал высокомерием и презрением. Крикливый, расшитый золотой нитью камзол слепил всем глаза, в нем читался открытый вызов. Небрежно поклонившись потерявшему дар речи маркизу, барон обмахнулся кружевным носовым платком.

— Уверен, что на правах старого знакомого могу считать этот случай удобным для возобновления прерванной дружбы.

Клодия бросила на брата взгляд, полный муки, потом повернулась к Мадлен.

— Барон Сен-Себастьян… — заикаясь произнесла она. Пригласить на прием человека, из-за которого Робер покинул Париж, было верхом бестактности со стороны ее муженька. Жервез просто рехнулся.

— Нет нужды представлять меня, дорогая, — осклабился Сен-Себастьян. — Мы уже виделись с мадемуазель, правда при других обстоятельствах, впрочем не помню, знакомили нас тогда или нет. Но как бы там ни было, давняя дружба моя с ее батюшкой была столь продолжительной, что в моей душе поселилось чувство глубокой симпатии к ней.

Он взял Мадлен за руку.

— Убежден, что еще до окончания года мы сумеем узнать друг друга получше.

Девушка отстранилась.

— Я не уверена, что мне удастся выкроить время.

— Увы, Париж чересчур многолюден, барон, — спокойно заметил молчавший дотоле граф.

— А, Сен-Жермен! — воскликнул Сен-Себастьян, обернувшись. — Я слышал о вашей дуэли. Игорные залы мало пригодны для схваток, впрочем вы — иностранцы — весьма эксцентричный народ.

Мадлен побледнела. Какая дуэль? Сен-Жермен с кем-то дрался? Ему угрожала опасность?

— Тогда все кончилось миром. А сейчас, представьте себе, — продолжал Сен-Себастьян, — противник ваш мертв. Любопытно, не правда ли? Мир так трагичен. Не могу только сообразить, какая вам выгода от кончины мальчишки? Поверьте, я много о том размышлял. — Он осекся в притворном смущении. — Тысяча извинений, графиня! Я думаю вслух — и делаюсь неучтив.

Он отвесил глубочайший поклон, затем еще раз взглянул на Сен-Жермена.

— Вы должны извинить меня, граф, но, признаюсь, я был удивлен. Боврэ описывал мне вас по-другому. Мне почему-то казалось, что вы не очень-то расположены, а может быть, даже и не способны защищать свою честь.

Сен-Жермен, склонив голову, произнес с любезной улыбкой:

— Удивляюсь, сколько выводов делают люди на основании россказней всяких болванов, барон.

— И то правда, — согласился Сен-Себастьян и поднес к носу платок, словно бы ощутив скверный запах. Глаза его сошлись в щелочки, он отвесил всем общий поклон и, повернувшись, проследовал дальше.

Робер де Монталье взглянул на сестру. В лице его не было ни кровинки.

— Что происходит, Клодия? Как он осмелился здесь появиться? Вы же знаете мои обстоятельства? Это что — заговор против меня?

Графине хотелось кричать.

— Я ничего не знала, Робер! Поверь! Жервез пригласил его сам. Я не подозревала…

— Его появление — знак! Страшный знак, предвещающий нам несчастье! Он прикоснулся к моей дочери, Клодия! Он ее осквернил! Он оскверняет все, чего ни коснется!

Вспышка гнева прошла, плечи маркиза поникли, и стало заметно, что руки его дрожат.

— Матерь Божия, это моя вина! Что я наделал!

— Все не так плохо, батюшка, все не так уж и плохо. — Мадлен бросилась к де Монталье, ее душили слезы. — Не позволяйте этому ужасному человеку испортить мой праздник! — Она умоляюще посмотрела на Сен-Жермена. — Помогите мне, граф! Успокойте отца, он страшно расстроен…

Пристальный взгляд человека в черном остановился на лице девушки, но что в нем таилось, прочесть было нельзя.

— Ну-ну, Мадлен, успокойтесь! — Граф обратился к маркизу. — Я должен идти к музыкантам. Не хотите ли прогуляться со мной?

— Нет, благодарю вас, — холодно ответил маркиз. Сен-Жермен отреагировал на это спокойной улыбкой.

— Пойдемте, де Монталье. Когда вам еще представится случай познакомиться с великим Омбразаличе? В мире мало кастратов, способных соперничать с ним.

Робер де Монталье словно его не слышал. Он стоял как истукан, что-то обдумывая, потом схватил Мадлен за руки и возбужденно заговорил: