Отель Вавилон (ЛП)

Большое преимущество крупных торжеств — откупоривание. Отель вправе снять с клиента до десяти фунтов просто за то, что официант подаст и откупорит бутылку вина или шампанского, закупленного самим клиентом. Забавно. Со спиртным надурить можно даже дважды. Сказать, что выпили сорок бутылок, когда на самом деле — всего тридцать две. Помню, после свадьбы, которую у нас сыграли совсем недавно, Адриан вписал в счет восемьдесят пять бутылок, хоть откупорить пришлось только шестьдесят пять. Еще празднующие выпили лишь сто двадцать бутылок воды, а мы взяли плату за двести. Подсчитывать ведь никто не станет. И потом, если ты настолько богат, что выкладываешь сорок тысяч на свадьбу, разумеется, ты не пойдешь посреди ночи в недра гостиницы, чтобы проверить, сколько там пустых бутылок. А уж как воруют в дни подобных торжеств! Не поверите, пока не увидите собственными глазами. Помню, одному моему товарищу, когда праздновали чью-то свадьбу, пришлось работать тридцать часов подряд, зато он умудрился стащить аж восемь бутылок «Дом Периньон». Заворачивал каждую в кухонное полотенце и, делая вид, что идет в уборную, по одной уносил бутылки в шкафчик, где хранилась его одежда. Еще отелю выгодно, когда заказывают большое помещение. За час аренды берут от трехсот фунтов, а если клиент вообще не нашелся бы, зал просто стоял бы пустой. Банкеты, церемонии награждения, конференции и свадьбы для гостиниц хороши во всех отношениях.

Мы с Тони поздравляем Салли, выходим из офиса Адриана и возвращаемся в вестибюль. Показываю Тони распечатку письма. Посвящать его в разного рода сплетни немаловажно — чтобы он был к тебе расположен. Мне все время приходится одергивать себя, дабы не стараться сделать его своим лучшим другом чересчур явно.

Выходя из стеклянных дверей, мы оба застываем на месте. Ни он, ни я не знаем, куда девать глаза. Тони едва заметно фыркает, приводя себя в норму. Я сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони, и иду за стойку.

— Добрый день, — произношу я.

Две сплошь покрытые бинтами головы поворачиваются в мою сторону. На лицах обеих темные очки — клиентки явно только что из больницы, где делали подтяжку лица.

— Здравствуйте, — мямлит одна из них, но тут же содрогается от боли и, видимо, сожалеет, что раскрыла рот.

— М-м-м, — мычит вторая, шаря в кармашках кошелька в поисках кредитной карты.

— Вы намерены остановиться у нас на четыре дня, правильно? — спрашивает Лиз, глядя в разложенные на стойке бумаги.

— М-м-м, — произносит в знак согласия более высокая женщина.

— Чудесно, — говорит Лиз с таким видом, будто не видит перед собой ровным счетом ничего необычного. — Поселим вас в смежные комнаты, чтобы вы могли общаться.

— М-м… хм… — опять отзывается та, что повыше.

— Джез отнесет ваши сумки. Помните: наклоняться вам обеим строго запрещается. — Лиз улыбается. — Надеюсь, завтра боль поутихнет.

Обе клиентки очень медленно идут к лифту.

Мы привыкли видеть среди своих постоялиц женщин после пластических операций. Они вселяются обычно днем, приезжают прямо от врача. Только видеть их — каждый раз потрясение. Вообще не знаешь, куда смотреть. Ведь невозможно не заметить губы, которые походят на рот пантомима, изображающего утку. Или два дирижабля в районе груди, которые вплывают в отель на час раньше их обладательницы. Во всем этом есть что-то безумное. По-настоящему смешит лишь то, что им кажется, будто в солнцезащитных очках они выглядят не столь ужасно.

Англичанки склонны действовать на пару. Две подружки вместе ложатся под нож — в каком-то смысле разнообразят жизнь, состоящую из светских ленчей и подобных скучных развлечений. Иностранок утягивают и режут по одной, но их сопровождает свита, порой даже несколько маленьких детей. Три-четыре дня оперированные не показываются на глаза, питаются супами, которые заказывают в номер, потом едут куда-то на Харли-стрит забрать вещи, возвращаются и как ни в чем не бывало выписываются из отеля. Большинство во время пребывания у нас не отвечают на звонки и не принимают посетителей. Уезжают инкогнито, как и приезжают, готовые представить на суд скептически настроенных, но изумленных друзей свои новые лица, губы, ягодицы или грудь.

— Такое впечатление, что это адски больно, — говорит Лиз, когда закрываются двери лифта.

— Шоу уродцев, — произносит Тони, садясь за стол. — Одна, похоже, обновила еще и задницу. Конечно! На кой хрен цеплять на физиономию застывшую маску испуга, если зад болтается где-то у коленок?

— Тш-ш… — шипит Лиз. — Как бы не услышали.

— Услышали? Сквозь такую обшивку? — Я смеюсь, снимая с телефона трубку.

15.00–16.00