Отец

«Да, надо было истечь какому-то времени, чтобы для меня наступил такой вот день. И какому тяжелому времени!.. — Подумав это, Дмитрий Александрович почувствовал, что сон отлетает от него. — Такого настоящего дня у меня во всю жизнь не было». И минувший день вдруг представился ему в истинном свете: этот день был выстрадан им, его могло бы не быть, если бы жизнь его текла гладко, если бы не было жестокого разрыва с женой, если бы не было целой цепи ошибок всей жизни, которые и привели его к страданиям. Дмитрий Александрович заставил себя в который уже раз перебрать все особенно памятные события. И не смог сказать, что у него не было в прошлом яркого, радостного. Было! Даже женитьба его была для него в свое время настоящей радостью. Но все стало ненастоящим, когда случилось это.

Но этак можно сказать, что и воевал он не по-настоящему? Разве его готовность отдать жизнь, лишения и тяготы, пережитые им, тоже были ненастоящими? Нет, все это действительно было, всем этим он мог гордиться даже перед самим собой, все это давало ему моральное право на душевный покой при любых обстоятельствах. Живут же безмятежно люди, женясь и разводясь не единожды. И дети их растут, и служба идет. И никто им глаза не колет. Разве он сам так не смог бы?

Тут Дмитрий Александрович вспомнил красавицу Женю Балакову, свое вдруг пробудившееся к ней чувство, ее ответное чувство. Вспомнил и застонал от стыда.

«Допустим, и это было очень возможно, что Женя стала бы моей второй женой. Но это было бы самое фальшивое в моей жизни. — Он вспомнил, как она назвала его страшным человеком. — Женя — моя жена? Это было бы самое страшное и непоправимое. У меня не стало бы после этого ни отца, ни матери, ни детей. И не было бы такого настоящего дня».

Но чем же необыкновенен был минувший день? Перебрав все события дня, Дмитрий Александрович ясно увидел, что все они возвращали ему прошлую личную жизнь, и уже в хорошем ее качестве. Ему до острой душевной боли захотелось, чтобы такой же день настал и для Зинаиды Федоровны. Ведь это прежде всего нужно было ему самому, потому что это было настоящим продолжением счастья, найденного сегодня. Но дожила ли она до такого дня, готова ли встретить его так же, как он? Он включил лампу и достал из кармана письмо жены.

«Да, она тоже перестрадала много. Она другая теперь», — решил он, перечитав письмо.

Когда рано утром он в своих домашних туфлях, поставленных у тахты дочерью, вышел в прихожую, то в приоткрытую дверь кабинета увидел отца и мать.

— Так и пиши: «Любезная Зинаида Федоровна», — говорил Александр Николаевич, сидя на диване в одном исподнем. — Чем тебе не нравится?

— Старомодно, Саша, и не по-родственному, — ответила Варвара Константиновна. Она сидела в кресле, склонившись над столом.

— Не по-родственному? А раньше так письма и писали. Бывало, получит какой-нибудь матросик — такой, что начальство ему все зубы пересчитало, такой, что самый униженный на корабле человек, — получит такой матрос письмо, а ему родня пишет: «А еще, Емельян Афанасьевич, вам низко кланяются…» — и перечисляют всех родственников. И подумает матросик, что есть люди на свете, для которых он не последний человек, есть люди, которые ему еще низко кланяются.

— Ну, развел антимонию.

— Не антимония, а дело. А как ты ей напишешь? Зинуша? Зиночка? Дочка? Сама видишь: не годится.

— А что если так: «Здравствуй, любезная наша Зинаида Федоровна». Понимаешь: наша.

— Вот это подходяще. Согласен.

Дмитрий Александрович на цыпочках пошел в кухню. В это утро он брился и завтракал дома.

XVIII

К десяти часам утра Дмитрий Александрович освободился от всех праздничных дел, требовавших его обязательного присутствия на крейсере. Улицы Славянского Порта уже вовсю шумели праздником. В город на День флота нахлынули тысячи гостей из других городов, приехали шефские делегации со всех концов страны.

Праздник должен был вот-вот начаться, и народ тянулся к набережной морского канала. Книжные киоски, палатки с мороженым и газировкой торговали бойко. Погода пока не угрожала ненастьем, солнце светило щедро. Многие дома украсились гирляндами флагов расцвечивания. Праздничный вид флотского города уже веселил людей, готовых интересно провести день.

Все начиналось с водного праздника на канале; потом гулянье продолжалось в матросском парке, где в эстрадном театре и летнем кино давали концерты московские и ленинградские артисты, показывались морские кинофильмы, в читальне должны были состояться встречи с писателями-маринистами, с мастерами шахмат и шашек. Обо всем этом оповещали яркие афиши.