Отец

— На маевке было очень весело. Нашли в лесу ежа. Он сейчас у Гали — это она нашла. Еж оказался необыкновенным, будто между иголками у него на коже выросли ракушки: это в него впились и распухли от крови клещи. Они много выпили из него крови, и, хотя Толька Кочегаров всех повыковыривал, ежика теперь надо лечить. А на полянке есть могила. В ней похоронен летчик. Он похоронен на том самом месте, куда упал со своим самолетом. Он погиб, когда фашисты на город налетели, над нашим заводом сражался — так сказал Вовка Соколов. Всю-всю могилу экскурсия убрала цветами. А потом играли в горелки. Ребят было много, а завтраки были не у всех, пришлось устроить общий стол. Потом Аркашка Киселев много фотографировал, только у него всегда ничего не получается…

— Небось, мальчишки озорничали? — недоверчиво перебила рассказ внучки Варвара Константиновна.

— Что ты, бабусь, — рыжеватые глаза Лиды сверкнули, — Наши-то мальчишки? С нами был Вовка Соколов и наш Алешка… — Тут Лида съежилась: она совершила невольное предательство.

Александр Николаевич громко рассмеялся.

Заслышав смех деда, появился и Алешка. Мальчишка уже мог не опасаться, что ему влетит за самовольную отлучку из дома.

— Бабушка, — смело заявил он. — Мамы нету, а мы есть хотим.

— Ну вот все и обошлось хорошо, — сказала Варвара Константиновна. Она намазала мазью и забинтовала Лиде стертые пальцы, потом дала детям пообедать, и они убежали на улицу.

Вскоре вернулась Марина, ездившая в центр города за материалом на платьица Лиде. Она привезла два куска штапельного полотна: один в мелкую красненькую полоску, другой — голубым горошком.

— Красиво будет, — одобрила Варвара Константиновна. — И выкройки купила хорошие. Гляди-ка, — она показала Александру Николаевичу пухлые конверты с наклеенными рисунками нарядных девочек. — Видишь, старый, не хуже родной матери внучку одевать будем… — сказала она и вдруг умолкла, кулем опускаясь на стул: в двери стояла Лида. «Что же это я наделала, брякнула этакое, про родную мать худое слово у меня вылетело», — сказала старушка глазами мужу и Марине.

Лида молча прошла в свой уголок за комодом к игрушкам.

— Гляди-ка, внучка, какой подарок тебе! — воскликнул Александр Николаевич и, взяв штапель, шагнул было к ней.

Марина молча удержала его за руку. Прикусив губу, она лихорадочно думала о том же, конечно, о чем думали дед и бабушка: как поправить беду?

Эту немую сцену прервал крик Демьянчихи, донесшийся из прихожей.

— Чертенок сопливый! — Она ворвалась в комнату, волоча Алешку, который вцепился обеими руками в ее руку, державшую его за ухо.

Марина встала навстречу Демьянчихе и потребовала:

— Расскажи толком, — она крепко взяла Демьянчиху за руку.

— Пусть сам докладывает, — ответила Демьянчиха, отпуская Алешку.

— Ну, Алеша?

Алешка стоял, расставив ноги и заложив руки за спину, сбычась, смотрел на Демьянчиху; он презирал ее и мужественно переносил боль.

— За нашу Лиду я заступился, — уже глядя на мать, заговорил он. — Тетки Надеждины девчонки за то, что мы их на маевку не взяли, стали Лиду дразнить подкидышем. А сначала всем ребятам рассказали, будто от нашего дяди Мити жена сбежала, а он Лиду к нам подкинул. Я им сказал, чтобы замолчали. А они плеваться на меня стали. Ну, и наподдал я им пинарей.

— Это за правду наподдал?! — Демьянчиха избоченилась. — Все люди знают про ваши семейные дела. То-то, стыд глаза ест! А ты говори, да рукам воли не давай.

— Что-о-о! — Александр Николаевич со страшным лицом пошел на Демьянчиху.

Всем показалось, что он ударит ее. Варвара Константиновна схватилась за голову, Марина бросилась между свекром и Демьянчихой. И быть бы беде и сраму, если бы неожиданно в этот скандал не вмешался Сергей Соколов.

— Прошу прощения, — сказал он, быстро входя и знаком руки останавливая разгневанного старика. — Во-первых, уважаемая гражданка Демьянко, в чужие квартиры входят только с разрешения хозяев; во-вторых, здороваются: ведь вы же сегодня не видали никого из тех, на кого кричите. Да вы взволнованы, дойдете ли домой? Позвольте проводить. — Он с недоброй усмешкой крепко взял ее под руку и, заметив в прихожей вышедшего из спаленки на шум Анатолия, попросил:

— Толя, открой-ка двери пошире.

Соколов вывел разом присмиревшую Демьянчиху. Алешка, держась за надранное ухо, захныкал. Варвара Константиновна метнулась к вдруг обессилевшему мужу, усадила его на стул и стала наливать в стакан воду из графина.

— Словами говори… От ее слов гадюка околеет… — только и сказал Александр Николаевич, теребя воротник рубашки.

А Лида как сидела на полу в своем уголке за комодом, уткнув лицо в коленки, так и повалилась набок, забившись в глухих рыданиях.

Марина подхватила ее на руки и, прислонившись спиной к комоду, стала целовать девочку. Лида крепко обхватила ее за шею худыми руками.