Отец Александр Мень: «Люди ждут Слова...»

Патриарх был старым, в 1957 году ему исполнилось восемьдесят лет, секретарь оберегал его от внешних контактов. Откликаться на происходящее пытался митрополит Николай, занимавший в Церкви второе после Патриарха место[79]. После 1945 года именно он стал инициатором политики компромиссов между Церковью и государством; надеясь, что оно отплатит взаимностью, он изо всех сил старался выгородить СССР перед лицом мира. По этой причине митрополита называли порой «вторым министром иностранных дел»; в частности, ему удавалось воздействовать на патриотические чувства русских эмигрантов, побуждая их к возвращению в Советский Союз.

Однако новое антирелигиозное наступление означало провал усилий митрополита Николая. Ему удалось убедить Патриарха воспользоваться Конгрессом в защиту мира, на который тот был приглашен, и открыто сказать о новых нападках на Церковь со стороны властей. Но власти не дремали и сумели оказать давление на Патриарха. В результате он отстранил от дел владыку Николая. Несколько месяцев спустя тот, всеми покинутый, скончался[80].

Советское правительство решило вернуться к известному постановлению 1929 года о религиозных объединениях и вновь пустить его в ход. Вспомнили, что в Уставе, принятом Собором в 1945 году, есть положения, касающиеся организации приходов, которые противоречат постановлению. Совет по делам Русской Православной Церкви потребовал, чтобы Церковь согласовала свой Устав с гражданским законодательством. В результате, когда Патриарх 18 июля 1961 года пригласил епископов на праздник преподобного Сергия в Загорск, их сразу же после богослужения, не введя предварительно в курс дела, собрали и заставили срочно одобрить требуемые изменения в Уставе. Отныне руководство приходами вновь отдавалось под начало органа, состоящего из трех светских лиц, а священникам предлагалось заниматься исключительно богослужением. Таким образом, они были низведены до положения наемных работников для совершения в храме служб. Власти теперь могли — и это было их главной победой — назначать в приходские органы своих людей, а те уже, как бы самостоятельно, принимали решение о закрытии той или иной церкви.

Архиерейский Собор 1961 года был проведен с нарушением всех правил Церкви, а текст нового Устава противоречил ее традициям. Из епископов лишь один предпринял какие-то попытки воспрепятствовать принятию этого решения. Речь идет о владыке Гермогене[81], человеке решительном и принципиальном, из числа тех, кого обычно называют «князьями Церкви». Еще до революции он учился в Московской духовной академии у отца П. Флоренского, Патриархом Тихоном рукоположен был в священники, стал наместником Киево-Печерской лавры, а потом его отправили в ГУЛАГ на десять лет. В 1956 году о. Гермоген был рукоположен в епископы и назначен в Ташкент, где проявил предельную твердость и не позволил закрыть в своей епархии ни единого храма. Ему удалось даже перестроить и расширить свой кафедральный собор. Это сделало его весьма популярным среди верующих, но именно за это его убрали из Ташкента, и некоторое время он оставался без епархии.

В отличие от владыки 1ермогена, другие епископы смирились, полагая, что всякое сопротивление бесполезно. Один из них позже сказал: «Часто я себя спрашиваю, правильно ли мы делаем, что молчим и не изобличаем открыто то, что творится в Церкви и какие она переживает трудности? Другой раз мне становится противно, и я хочу все бросить и уйти на покой. И совесть меня упрекает, что я этого не делаю. Но потом та же совесть говорит мне, что нельзя бросать верующих и Церковь. А ведь выступить с обличением или даже открыто критиковать церковные порядки — это значит в лучшем случае быть сразу же отстраненным от всякой церковной деятельности, а все равно ничего не изменится»[82].

Именно в то время, в 1961 году, Гагарин совершил первый полет в космос. Это событие как бы свидетельствовало о бесспорном триумфе советской техники и науки. Кроме того, Гагарин привез неопровержимое свидетельство о том, что Бога нет: он Его не встретил на небе! В том же году собрался XXII съезд партии, где была принята новая программа построения коммунизма. Парадоксально, но с этим же съездом связан новый этап десталинизации. Доклады, обличающие страшные сталинские методы, произносились на нем с такой резкостью, что Солженицын, прочитав материалы съезда, решил больше не таиться и отдать для публикации свою повесть «Один день Ивана Денисовича». И она действительно вышла в 1962 году.