Отец Александр Мень: «Люди ждут Слова...»

В результате атеистического воспитания религия в СССР уже не была обусловлена национальной принадлежностью, как это бывало в прошлом. Подобно тому как русские не рождались православными, так и слово «еврей» не служило синонимом приверженца иудаизма. До революции крещеный еврей автоматически становился русским, теперь такого не было. Между тем многим крещеным евреям было не по себе в русском православии из-за частого смешения православия с русскостью, а также из-за антисемитизма части духовенства. Некоторые находили выход в католичестве. Для тех же, кто избрал православие, отец Александр был, несомненно, ближе многих других, как по духу, так и по происхождению. Он в высшей степени любил свою Церковь, страну, где родился, русскую культуру, которой он был стольким обязан и в которой прекрасно разбирался, русскую святость с преподобными Сергием и Серафимом Саровским, святителем Тихоном Задонским, русские иконы и великих русских религиозных мыслителей. В то же время он полностью признавал свою принадлежность к еврейскому народу и даже видел в этом «незаслуженный дар»[181].

«Для христианина–еврея родство по плоти с пророками, апостолами, Девой Марией и Самим Спасителем — великая честь и знак двойной ответственности, как члена Церкви и как члена народа Божьего»[182]. По его мнению, еврей–христианин не перестает быть евреем, но еще глубже начинает осознавать духовное призвание своего народа. Переходя от неверия к христианской вере, он приобщается к Библии, к традициям своих отцов. Еврей, исповедующий иудаизм, связан с крещеным евреем верой в единого Бога, связан Писанием, той же религиозной этикой, тогда как связь с евреем–атеистом — только по крови[183].

Отец Александр утверждал, что Израиль возник не столько как нация, сколько как религиозная община и представлял собою скорее своего рода Церковь, нежели расу. Христианство расширило границы этой Церкви, чтобы туда могли войти все народы[184].

Если большая часть евреев не принимает христианства, то это лишь еще один эпизод драмы, разыгравшейся между Богом и людьми. Уже Христос сетовал на Иерусалим: «Ты не узнал времени посещения твоего»[185].

«Эта драма началась с библейских времен. Совершается она и среди других народов. Ведь многие из них частично отошли от христианства. Я счастлив, что могу своими слабыми силами служить Богу Израилеву и Его Церкви. Для меня Ветхий и Новый Завет неразделимы. Впрочем, это бесспорный тезис в христианском богословии»[186].

Глава 9 Просвещенная вера

Мы проповедуем Христа, вразумляя и уча каждого человека всей мудрости, чтобы привести всех к совершенству через единство с Ним, говорил апостол Павел[187]. Эта воля к наставлению была в центре служения отца Александра. Для этого он использовал любую представившуюся ему возможность.

Неутомимо наставлял он в проповедях, бесчисленных беседах и разговорах со всяким, кто к нему приходил, во время постоянных встреч со своими прихожанами. Именно наставление было одной из целей основанных им малых групп.

А главное, его устные наставления продолжались в наставлениях письменных, и написанные они были столь же изобильными. Однажды его спросили, что для него важнее: пастырское служение или писание книг. Он ответил, что не может отделить одно от другого[188]. Книга была одной из форм его служения. Говорить все время невозможно — необходимо и письменное общение с людьми. «Книга — как стрела, пущенная из лука. Пока ты отдыхаешь, она работает за тебя!»[189] По правде говоря, отец Александр почти не отдыхал, однако он послал много стрел: они продолжали свою работу без него — и продолжают ее по сей день.

Его целью было разрушить преграды, мешающие людям воспринимать Слово Божье. Преграды из культурных установок, предрассудков, готовых идей, запавших в умы стереотипов атеистической пропаганды. «В своих книгах я стараюсь помочь начинающим христианам, пытаясь раскрыть на современном языке основные аспекты евангельского жизнепонимания и учения. Наша дореволюционная литература, к сожалению, не всегда понятна нынешним читателям, а иностранные книги обращены к людям с психологией и опытом иными, нежели наши. Поэтому постоянно существует нужда в новых отечественных книгах. Особенно для тех, кто недавно вступил на путь веры»[190].

Кроме того, чтобы поддерживать диалог с советским обществом и отвечать на вопросы атеистов, христиане должны уметь принимать вызов науки, которую официальная идеология объявила несовместимой с религией.

Его первая книга, названная «Сын человеческий», — книга об Иисусе Христе. Она рождалась из бесед с неофитами, начатых сразу после его рукоположения.