Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Если твои друг или подруга явно наносят тебе вред, отводят тебя от веры, лучше всего это общение прекратить. Надо это сделать тактично, но решительно. Лучше от этого искушения бежать, потому что огонёк маленький и он должен вырастать в соответствующих условиях…»

Батюшка также советовал помнить о том, что мы сами не впали в какие-то грехи часто только потому, что Бог не дал нам этого сделать. А вот осуждая кого-то, то есть замечая чей-то грех и возмущаясь им, мы можем быть уверены, что он живёт и в нас и сами мы могли бы оказаться на этом месте. Ибо подобное измеряется подобным. Не зря апостол Павел говорит: «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1 Кор 10. 12).

Если мы любим кого-то и помогаем ему, то мы помогаем Христу, Который пребывает невидимо в этом человеке. Если осуждаем кого-то, то осуждаем Христа, который в нём. (Другое дело — осудить грех, но человека, который его совершает, мы не можем осудить, потому что в каждом есть не только грех, но и зерно вечной жизни).

В этом основа христианского персонализма, таких новых отношений между людьми, пример которых должна дать человечеству христианская Церковь.

16

Батюшка хотел, чтобы мы учились смотреть на события глазами других людей, вместо того чтобы искать у них злые намерения. Он считал важным понижать дух критицизма у современного человека, ибо этот дух убивает в людях чувство священного. Особенно странно ему было видеть критицизм в тех, кто сам страдает крайней необязательностью.

Один раз отца Александра спросили, какой грех ему кажется наиболее типичным для нашей страны. Батюшка подумал и ответил, что таким характерным и важным недостатком является ненадёжность, необязательность. Например, «человек тебе что-то обещает; ты смотришь в его светлые, прозрачные глаза, и он в этот момент верит, что всё сделает, как обещал. Но вот он вышел, переступил порог и тут же забыл о том, что ты существуешь…

Вот эта ненадёжность, эта безответственность, эта несобранность являются источником всякого рода халтуры. С этим пороком надо бороться». И добавлял, что христианин должен быть таким человеком, на которого можно положиться.

Порок необязательности, как и другие грехи, не является отклонением от разума, как считали стоики. Это, прежде всего, болезнь воли. Разум направляется именно волей, и отсюда следует, что для укрепления нравственности и борьбы с пороком хороши упражнения, которые укрепляют волю, препятствуют разнеженности и расхоложённости.

В этом плане любому человеку полезен некоторый внутренний аскетизм, который ослабляет нашу зависимость от низших типов удовольствия. Напротив, расхлябанная жизнь ведёт к метанию ума и ослабляет скрепы, которые держат разум.

Другим серьёзным грехом батюшка считал претензии к людям, к миру, обстоятельствам. «Человек, — говорил отец Александр, — рождается, притязает и не понимает, что ему никто ничего не должен… Жизнь не так устроена. Мы должны из себя изгнать эти притязания.

Если мы копнём поглубже, то увидим, что у нас ко всем есть притязания: к родным, к близким, к сослуживцам, ко всем людям — как будто нам все должны, а мы, как непризнанные, таинственные гении, идём непонятые и одинокие по жизни».

Иногда отец Александр использовал в исповедях довольно резкие слова, чтобы они дошли по–настоящему. Так, про женщин, сделавших аборт, он говорил, что они «раздавили своих детей, как червяков». Или мог сравнить людей, которые не умеют слушать и делать выводы, с «дырявыми ботинками, в которые просачивается вода».

Батюшка предупреждал нас, чтобы мы не думали, что последствия греха так же мгновенны, как последствия приёма цианистого калия. «Грех, — говорил он, — может действовать не сразу… можно есть ядовитую пищу и воображать, что она нормальная, не чувствовать, что она ядовитая».

Важным препятствием на пути духовного возрастания отец Александр считал неблагодарностьлюдям и Богу. Ему этот грех казался просто странным, «потому что естественно, казалось бы, человеку быть благодарным. Ведь это чувство, — говорил он, — даже собаке свойственно. Но оказывается, что у нас и этого чувства нет.

Нет его по отношению к родителям, которые страдали из-за нас, трудились ради нас, воспитывали нас, кто как мог. Мы много причиняем им в ответ горя, обид, а когда они умирают, забываем о них молиться. Нет его и к тем, кто в жизни приносил нам добро. Чем мы им воздали? Что мы сделали для них в ответ?»