Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

Всё было отнято у Церкви, когда она не захотела заниматься социальными задачами, отстаивать справедливость, учить народ Слову Божьему. Именно тогда борьбу с неравенством, с ложью, с неграмотностью, с нищетой, с национальной и религиозной нетерпимостью взяли на себя атеисты. Другое дело — во что это вылилось, но прийти к власти и сохранять её так долго коммунисты смогли именно потому, что «неощутимой» вере Православной Церкви они противопоставили декларацию ясных и понятных человеку идей. И неудивительно, что церковная религиозность была объявлена «опиумом» народа.

Духовная деградация неминуемо закончилась обнищанием и в материальной сфере. Отец Александр полагал, что если человеческая природа не испорчена, улучшение материальных условий должно возбуждать все её положительные качества, давать ей возможность развиваться. Но впереди всегда идёт улучшение духовного климата, изменения в нравственной сфере, борьба со злом внутри нас.

Некоторые считают, что бедность и несчастья России — признак её особого духовного призвания. Но это не библейский подход. Напротив, нищета — очевидный признак того, что душа народа отстаёт в развитии. Святой Иоанн Кронштадтский писал, что «истинное христианство и на земле водворяет благополучие» [89]. А преподобный Серафим Саровский, отвечая на вопросы Мотовилова, говорил: «Не укоряет Господь за пользование благами земными…» и далее: «По положению нашему в жизни Земной мы всегда требуем того, что успокаивает нашу человеческую жизнь и делает удобным и более лёгким путь наш к Отечеству Небесному». «Нет ничего на свете лучше благочестия, соединённого с довольством… Церковь святая молится, чтобы это было даровано нам Господом Богом».

Таким образом, атеизм советской идеологии и материальное неблагополучие страны метафизически между собой связаны и, несомненно, являются продуктом нашего собственного недостоинства. Поэтому батюшка направлял всю свою пастырскую работу на борьбу не с внешними врагами, а с фальшивым христианством внутри каждого из нас. В одной из проповедей он приводил такие примеры:

«Были люди, которые слепо верили в обычаи, традиции, обряды, — но чем это кончилось? Вспомните о тех, кто считал, что крестное знамение следует совершать только двумя пальцами (наши старообрядцы). Они сами были готовы погибать, становиться жертвами, преследовать других. Их противники также их гнали, и все были неправы… Это была слепая приверженность, но не к Богу, не к Его заветам и, по существу, не к Его Евангелию. Это была слепая, неразумная, нерассуждающая вера, превращающаяся в окостенение, в злобу, в фанатизм».

Убеждение некоторых оппонентов отца Александра, что он должен был в первую очередь бороться с безбожной властью, основаны как раз на ложном понимании атеизма как главного противника Церкви. Для батюшки главный враг был не вне Церкви, а внутри неё — плохие христиане.

Отец Александр часто вспоминал Ницше, который взбудоражил богословскую мысль, потребовав от Церкви ответа. Философ видел крайнюю духовную незрелость так называемого «христианского общества» и одновременно амбициозную претензию Церкви говорить о себе только приятное. Он заявлял, что в истории был всего лишь один Христианин, и Тот умер на кресте. Но XX век ответил на вызов Ницше, брошенный им в лицо Церкви. Ответ был дан новым поколением святых и мучеников — святых, открытых к миру. И среди них — отец Александр Мень.

12

Батюшка считал необходимым заимствовать в традиции Отцов и Учителей Церкви то, что более всего соответствует Духу Священного Писания. Только так Церковь сможет вернуться к апостольскому служению и обретёт способность работать на ниве Господней.

Лишь в свете библейского мышления станет, наконец, ясно, что делать с эллинистическим идеализмом и гностическими перегибами, породившими кризис христианского монашества. Отец Александр прямо связывал идеалистический пафос, привлекающий некоторых монахов, с незнанием Священного Писания. Недаром такие монахи, как св. Бернард Клервосский (который требовал участия христиан в мирской жизни, а не только подвигов ради «спасения» своей души), не всегда встречали понимание в Церкви. По этой же причине очень поздно появились монахи–врачи, монахи–миссионеры, монахи–просветители, которые не только молились за людей, но и трудились ради их пользы. Западная Церковь совсем недавно начала осуществлять этот синтез, свидетельствующий о накопившемся понимании Библии.