Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Теперь о молитвословиях. Они не то же, что молитва. От сердца молимся, как Бог положит на душу. Но новый католич. молитвенник прекрасен. Он в 10 раз короче старого. Всё лишнее убрано. Всё прозрачно, чисто, светло. Я для Вас перепишу утр[енние] и вечерние, чтобы Вы сами убедились. Вообще у них большие сдвиги. Литургия прямо-таки возвращена к апостольскому чину. Никакой пышности: все стоят вокруг перед священником, который обращен лицом к молящимся. Алтарь перестает быть В[етхо]з[аветным] алтарем, а становится столом Тайной Вечери. Все «тайные» молитвы вслух. Всё как на иконе Троицы. Вместо нашей сугубой ект[ении] импровизированные молитвы–прошения каждого, кто захочет, о чем захочет. Никаких антиминсов, воздухов и пр. Простота удивительная. Облачения пышные упразднены. Восстановлены простые древние, а порой, если нет условий, остается одна епитрахиль (без затей), а то и ее нет (т. е. священник в особых условиях может совершать таинство в обычной одежде, на обычном столе, в любом простом сосуде. Это обычаи, как нельзя больше соответствующие нашему времени.

И — возврат к древности).<…>

Триптих мне очень понравился. Он тоже овеян чем-то первохристианским. Кстати, в мессидже Экзархата за 79 [г.] есть статья Л. Успенского об иконе Пятидесятницы. Там полемика против тех иконописцев, которые ставят в центре Богоматерь. Автор считает, что Ее не следует изображать там. Среди репродукций и фреска, которая, по словам авт[ора], написана «учеником прот. С. Булгакова». Она критикуется с богословской точки зрения. Но всё это — силлогизмы…

Обнимаю Вас и поздравляю с Праздником Рождества Христова. Поклон Вашей сестре. Всегда молюсь.

С любовью.

Пр. А. Мень

[Май 1980]

Дорогая Юлия Николаевна! Вы напрасно огорчаетесь, что я хорошо говорил о Вас друзьям. Люди должны сосредотачиваться на всем хорошем друг в друге. А плохое — пусть знает духовник. Я сейчас, вероятно, уеду, но вернусь, и снова наше общение продолжится. Впрочем, я спокоен, т. к. Вы здесь не одни. Это очень хорошо.

Теперь коротко отвечу на Ваши вопросы.

1. Наша молитва как род общения приближает нас к Богу, мы исповедуем, открываем в ней сердце перед Ним. Добавляя «Да будет воля Твоя», мы всё же просим, и пример тому Сам Христос. Это поток нашей воли, который несется навстречу Богу и соединяется с Ним. Когда этот внутренний «диалог» начинает звучать в нашем сердце, мы говорим: «Господь услышал», хотя это лишь фигуральное выражение. Есть и еще один аспект. Молясь, мы вырываемся из-под неотвратимых материальных законов и соприкасаемся с миром иных закономерностей, включаем в них и тех, за кого молимся. Об этом очень проникновенно писал А. Толстой[244]. Я его слова привел в книжке о молитве.

2. «Избрание» во всех смыслах (в том числе и в личном) есть призвание, предназначенность, соучастие в замыслах Божиих, реализация замыслов Творца о тебе лично. Это надо почувствовать, угадать, принять и осуществить. В этом смысле в с е избраны, хотя и каждый по–разному. У каждого своя роль в жизни. Надо уметь выполнить именно ее. Нет людей без духа, для всех звучит, хоть раз, призыв Божий. Наши судьбы тесно связаны с тем, как мы выполняем призвание.

До встречи. Храни Вас Господь. Ваш

пр. А. Мень

[Лето 1980]

Дорогая Юлия Николаевна! Не огорчайтесь, что при личных встречах беседа бывает трудна. Мне нужно хотя бы время от времени видеть Вас, чтобы крепче «держать» заочно. Почерк только у меня уж очень плохой. Относительно записок о. С. я Вас понял, хотя всё это, однако, принадлежит уже «истории», в том числе и его радость от встречи с Вами. Что тут удивительного, если одинокий духовно человек оживал от нее? Я, конечно, в точности исполню Ваше пожелание и не буду переписывать текста. Это действительно всё очень интимно и к публикации возможно лишь много позднее. Однако не буду в устных беседах скрывать от интересующихся, что переживал о. С. в первые годы эмиграции. Ведь на этот счет существуют розовые мифы. Да, он сохранился, работал, оставил большое наследие — но какой ценой? Нужно людям это знать. А то думают, что он там — благоденствовал, в то время, как Флор, страдал тут. (Кстати, его замечание о нем, человеке, которого он очень ценил, весьма важно. О Ф[245]. тоже возник миф, и миф малополезный. К его творчеству нужно подходить весьма избирательно. В нем много чуждого христианству.)

Очень хочу надеяться, что приступ ослабел. Сейчас вижу Вас как воочию и всеми силами молюсь, чтобы Вас подняло над этим. Когда Вам будет лучше — напишите и договоримся о приезде. Меня сейчас интересуют журнальные фото о религиозной жизни Запада. Но у Вас таких журналов, конечно, нет.

Когда Вам трудно, хорошо думать, что это за кого-то. Это реальность. От Бога может быть только добро. Если мы приносим жертву за других, то зло (болезнь) становится от Бога, то есть добром.

Держитесь. Будем вместе стоять.

С любовью.

Пр. А. Мень

[Осень 1980]