Отец Арсений

Андрей спасся, Юра и хозяин лодки утонули. Видение иконы Божией Матери и моей мамы, молящейся перед Ней, так потрясли меня и Анастасию, что я немедленно подал прошение об увольнении с военной службы и уехал в Валаамский монастырь, был принят послушником, а через восемь лет переведен, по Божию произволению, в монастырь Нила Столобенского. Потом настоятель направил меня в скит, вот живу в нем и молюсь Господу. На двоюродную сестру Анастасию видение на облаках образа Божией Матери тоже так подействовало, что, отказавшись от замужества, она ушла в монастырь, жива, и мы переписываемся с ней.

Таким путем я стал монахом по великой милости Богородицы и горячей молитве мамы. Подробно рассказал отцу и маме, что было с нами, о видении иконы Божией Матери и молитве ее перед иконой, и мама сказала: «Павел! В этот день мучила меня тревога о тебе, в два часа дня подошла к иконе Владимирской Божией Матери, упала на колени и стала молиться о тебе, молюсь, слезами заливаюсь. Почему страдало и ныло сердце о тебе, тогда не знала, но молилась и молилась. Ты говоришь, что именно в два часа погибали. Заступница Богородица явила тебе великое чудо, спасение от погибели, не только тебе, но и Анастасии». Папа и мама не удивились моему решению уйти в монастырь, дали свое родительское благословение, считая явленное чудо знамением к молитвам и монашеским подвигам».

Книг в келье о. Агапита было немного. Конечно, были все богослужебные книги, Минеи, жития святых св. Димитрия Ростовского, Добротолюбие, несколько патериков, сочинения Феофана Затворника, Игнатия Брянчанинова, некоторые издания Афонского монастыря, Троице-Сергиевой лавры. Если необходимы были другие книги, привозили из монастырской библиотеки. Вставал о. Агапит рано и за день проходил весь круг всех полагающихся служб, молитв, акафистов. Каждый день читались жития святых о. Иераксом или мной, подробно разбирались кем-нибудь из нас, и о. Агапит останавливался на наиболее важных местах жизни святого, раскрывая основы его учения и совершенных им дел. Каждый день мы читали книги о чудотворных иконах Матери Божией и, если имелся для этой иконы написанный акафист, то его тоже читали. Посетителей, богомольцев в скит допускали не много; когда кто-то приходил к о. Агапиту, то о. Иеракс и я сразу уходили в другую комнату.

Сам скит располагался в сосновом лесу, огромные стройные сосны поднимались ввысь, тишина в скиту была необычайная, изредка звякала ручка ведра или слышались удары топора, рубившего дрова. Если поднимался ветер, то доносился шум качающихся сосен и тихий шум прибоя с озера Селигер. Домики в скиту были совершенно одинаковые, рубленные из соснового дерева, ворота в скит были – два столба, на которых крепилась полукруглая арка с большой надписью, текст которой мной забыт. Домик-келия имел крылечко, крошечную прихожую, маленькую комнату, где спали о. Иеракс и я, печь-плиту, рукомойник, небольшой самовар и несколько чашек. Чистота была идеальной, все мыли и протирали ежедневно. Обед был прост до аскетизма, в посты вообще ели мало, чай пили чуть желтый, но всегда горячий. Кроватями у нас всех служили топчаны – доски, покрытые тонким войлоком. Жизнь шла размеренно и тихо, звон монастырских колоколов возвещал о начале той или иной монастырской службы, а в кельях шла молитва, возносимая к Богу. Казалось, наш старец никогда не уставал.

Какая же красота была зимой: выйдешь на крылечко, а кругом все белым-бело, сосны, кусты, дорожки между келий, тропинки и тихий, спокойный, покрытый льдом Селигер, и только бесконечные петли заячьих следов испещряли белоснежный покров. Отец Агапит выходил на крыльцо и славил Господа за созданную Им красоту, и часто слезы благодарности текли по его лицу. «Господи! Господи! – говорил он, – благодарю Тебя, создавшего небо и землю, благодарю за красоту, которой согреваешь душу человеческую», – и долго стоял и восхвалял Бога. В монастырь ездили на службы, летом на лодке, зимой по льду на санях, а весной, осенью и в бурную погоду молились скитники в своих кельях, сообщение с монастырем прерывалось.

О монастырях, помню, шли споры: нужны они или нет? «Монахи – тунеядцы, бездельники, лбы только расшибают, делом бы занялись». Слышу и удивляюсь, когда слова эти говорят люди, верящие в Бога. Монастыри спасают мир, людей, в них возносятся пламенные молитвы об искуплении человека от греха, прощении его, даровании мира, спасении отчизны. В монастырях утром, днем, вечером, ночью возносятся молитвы за грешное человечество… Россия держится на монастырях, и покуда будет существовать хотя бы один монастырь, будет жить Русь православная.

Первое время трудно было, так трудно, что сомнения нападали: выдержу ли? Но все преодолел и пошел за о. Агапитом. Стало полегче, а потом и трудностей не видел, молитва пришла и стала не трудностью, а утешением. Замечания и послушания вначале переносил с обидой и горестью, но пришло время – принял и не замечал больше, так, мол, и нужно.