Отец Арсений

С незапамятных времен мои прадеды, деды попами были, и хорошими попами, я всю жизнь к иерейству стремился, семинарию окончил, потом Академию, но со старчеством не встречался. Есть в Москве священники, общины создали, хотят в миру оптинским путем идти, Бог им в помощь. Знаете, батенька (у о. Павла было любимое выражение «батенька»), трудно быть в миру, да еще в Москве, священником, представить себе не можете! Это не монастырь, где все по часам расписано. Я бы с радостью в монастырь ушел, да не могу прихожан оставить, женат, дети, хотя и взрослые, но дети». Знал ли о. Павел Господнее произволение? Был он арестован и в Архангельской области умер в ссылке от голода через шесть лет после этого разговора. «Церковь власти рушат, иереев в лагеря посылают, кому храм оставлю? Отец Михаил – человек хороший, но рюмку любит. Знаешь, о. Арсений! На тебя оставлю», – и благословил меня.

«Вот что, батенька, все, что монастырское, при тебе останется, но для службы в городе буду тебя переучивать. Не обижайся, образованием ты силен, но я служу иереем более тридцати пяти лет, все, что знаю, тебе передам». Знаете, этот грузноватый, осанистый иерей о. Павел, веселый, улыбчивый, любитель крепкого чая с сахаром и пивший его с черным хлебом, обладал огромным духовным совершенством, я благоговел перед ним. Его духовный мир не уступал духовному миру Оптинских старцев, но был иным, городским.

И вот я, иеромонах Арсений, ощутил духом, увидел два пути, разных, но ведущих к одной цели. И задумался, просил Господа указать, какой духовной дорогой идти, какую выбрать. Долго раздумывал, молился, умоляя Господа помочь сделать правильный выбор, поехал в Оптину пустынь получить совет от старцев. Прожил три дня, о. Анатолий выслушал и сказал: «Благословляю! Милость Господа да будет с тобой. Дерзай!» Отец Нектарий принял только на третий день перед самым отъездом, выслушал и долго молчал, видимо, молился, потом сказал: «В Москве есть старец, прихожан по-оптински ведет, вот с кого пример надо брать. Походи по церквям, посмотри, посоветуйся, Господь вразумит. Иди, найдешь себе дорогу».

Я ушел, побывал у московских иереев, руководивших общинами, каждый имел свое мнение, советы давали разные, отличавшиеся друг от друга, но благословение старца Анатолия было для меня путеводной звездой. Видел – власть делает все, чтобы разрушить Церковь, и понимал – в дальнейшем будет еще хуже: духовенство репрессировали, церкви закрывали и разрушали.

Моя мысль была в том, чтобы научить человека беспредельно верить в Бога и любить ближнего своего. Считал и считаю, что вера Христова зиждется на двух заповедях о любви ко Господу и ближним, много раз говорил об этом вам.

Господь был милостив и явил великое чудо мне, недостойному. Часа в два, после литургии, в глубокой задумчивости пошел по улицам, думая о своем служении, и внезапно увидел, что нахожусь в Гончарном переулке, сейчас, кажется, называется ул. Володарского, это около Таганской площади. Посмотрел на часы, было уже пять часов, значит, в задумчивости шел три часа. Что привело меня сюда? Воспоминания детства или что-то иное? Увидел, что стою около дома моего друга, с которым не встречался несколько лет. О его жизни сейчас не знал, хотел пройти, но непонятная сила влекла зайти. Позвонил, дверь открыл сам Костя, очень обрадовался, но сказал: «Петр! Подожди в соседней комнате, сейчас у меня владыка Иларион, епископ Верейский, будет долгий и важный разговор». Я почувствовал, что мешаю и, сказав несколько слов, стал прощаться и уже открыл дверь на лестницу, но услышал звук открывающейся двери и властный голос, произнесший: «Иеромонах Арсений! Я жду Вас». Я вздрогнул. Это было великое чудо. Я вошел, владыка Иларион благословил и пригласил садиться. Видел Владыку впервые, хотя слышал о нем много, говорили, он был близок к Патриарху Тихону. С епископами я почти не общался, откуда он мог знать обо мне, третьем священнике небольшого московского храма, расположенного далеко от Садового кольца, в «купеческом» районе?

«Расскажите о Ваших сомнениях». Откуда владыка Иларион мог знать о моих мучительных размышлениях и сомнениях? Стесняясь, стал рассказывать. Владыка прервал меня, сказав: «Время у меня есть, отбросьте стеснительность и говорите, словно на исповеди».

Отбросив стеснительность, даже не боясь высказать что-то не совсем верное с точки зрения установившихся правил, начал свой сбивчивый рассказ, полный сомнений и искания пути своего иерейства. Говорил о желании организовать общину, о том, как хочу вести в ней духовную работу и наставлять духовных детей. Говорил о многом, Владыка внимательно слушал, не перебивал. Я привел заповеди Господни, сказал, что хочу вложить в душу прихожан веру в Бога, любовь к ближнему, чтобы это давало человеку возможность идти по пути веры и любви и находить среди окружающего греха, зла и насилия верную дорогу в наше жестокое время гонений на православие.