Отец Феона. Оживший покойник

Разместившись со всеми удобствами в келье и зайдя в рухлядскую22, чтобы привести в порядок свои одежды, изрядно поистрепавшиеся за долгий путь по дремучим вологодским и костромским лесам, Прокопий и Феона как-то не сразу заметили отсутствие своего неловкого и неуклюжего воспитанника. И если вначале это обстоятельство послужило для них лишь источником удивленных восклицаний и вероятных предположений, то спустя время, не дождавшись возвращения инока, зная способность последнего притягивать к себе неприятности, не на шутку встревожились. Оставив старца одного в келье, отец Феона пошел на поиски Маврикия. Имея достаточное представление о своем молодом подопечном, Феона догадывался, с чего следует начинать. Пройдя твердым шагом по узкому и длинному коридору мимо лекарни и богадельни, он подошел к низкой окованной железными скобами двери аптеки. Монах собирался уже войти внутрь, когда в дверях, нос к носу столкнулся обладательницей «колдовского» взгляда, которая еще утром обратила на себя его внимание. От неожиданности, женщина вздрогнула, отпрянула назад но, быстро оправившись от первого испуга, низко поклонилась, старательно пряча глаза, и почтительно произнесла грудным, бархатным голосом:

– Благослови, отче!

Отец Феона, движением руки предложил ей подняться, сказав в ответ привычно и буднично, как говорил уже десятки и сотни раз всем праздным и истинно страждущим:

– Я не священник, дочь моя. Я не благословляю.

– Прости, честной отец!

Пролепетала женщина, снова потупив взор и отвесив низкий поклон поспешно направилась по коридору в сторону гостевых палат.

– Бог простит! – произнес Феона, провожая ее задумчивым взглядом. – Скажи, а не тебя ли я видел утром в свите стольника Морозова?

– Меня, отче, – ответила женщина, не повернув головы и, скрылась за поворотом.

Феона не дал увлечь себя размышлениями над странностями в поведении женщины и, склонив голову, чтобы не удариться о низкий дверной косяк, вошел в монастырскую аптеку.

Издревле повелось так, что монастырские аптеки помещались у внешних стен или у входа в обитель и имели изолированные проходы извне. Делалось это для того, чтобы посетители не входили внутрь обители и не мешали инокам мирскими проблемами. Такие аптеки имели помещение для приготовления лекарств, склады или погреба, а также помещения для продажи снадобий и для приема больных. Но иногда аптеки помещались при монастырских госпиталях и богадельнях и находились внутри монастырской ограды. Именно такой была аптека Покровского монастыря. Помещением ей служила небольшая сводчатая келья, едва ли не четверть которой занимала странная печь со сложным устройством, напоминающим шлем, назначение которой Феоне было неведомо. Находился в келье еще и громоздкий стол, заставленный многочисленными ступами различного размера, как металлическими и каменными, так и маленькими фарфоровыми. Среди ступ, посередине стола красовались огромные песочные часы, тонкой итальянской работы. Все остальное свободное от стола и печки место было завешено пучками душистых трав и заставлено ларями, бочонками, жбанами, закрытыми плотными крышками, и даже мешками, перетянутыми грубыми бечевками. На них не было никаких надписей, ибо каждый уважающий себя и свою профессию аптекарь прекрасно знал, что сиропы содержались в жбанах, а травы и коренья – в деревянных коробках и ларцах. Зато настои или уксус – только в каменных или глиняных бочках. Кроме того, отличалась сия утварь формой и материалом, из которого была изготовлена, что позволяло точно знать, где что лежит.

В аптеке долговязый Маврикий и плешивый монах в очках-окулярах из толстого стекла неспешно и сосредоточено раскладывали короба и бутыли по полкам, о чем-то негромко беседуя. Отец Феона, почтительно поклонившись монаху, степенно произнес:

– Доброго здоровья, отец-аптекарь!

И повернув голову в сторону Маврикия, произнес с осуждением в голосе:

– Маврикий, ну и как это называется? Ты что, забыл правило? Ты хотя бы, прежде чем пропасть, рассказал нам, куда и зачем пошел?

Маврикий, неожиданно увидев перед собой отца Феону, испугано застыл в нелепой позе, на ступенях небольшой стремянки и растерянно моргал глазами, не зная, что ответить, пока на выручку к нему не пришел хозяин аптеки.

– Не серчай, брат, это я виноват. Послушник сей, весьма любознателен и смышлен, а к тому же имеет некоторые познания в травах, вот я и счел возможным задержать его у себя для беседы.

Пока аптекарь говорил, предоставленный самому себе Маврикий, открыл взятую с полки коробочку и сунул в нее свой любопытный нос. В следующую секунду лицо его изумленно вытянулось, глаза округлились и потеряли осмысленность. Инок разразился громогласным чиханием, разметавшим содержимое коробочки во все стороны.

– Ангельский порошок,23 – бесстрастно пояснил аптекарь, указывая на белую пыль покрывшую лицо Маврикия, – чудесное средство, но часто вызывает у больных сильную рвоту и понос.

– Гадость какая, прости Господи! – поморщился Феона, разгоняя рукой порошину, витавшую в воздухе.