Отец Феона. Святой Сатана

Истошно заголосила старуха из толпы, в тон ей заголосили еще несколько. Похожий на лешего мужик в синей косоворотке остервенело рванул ворот рубахи и упав на колени, глотая пыль пополз к келье Иова, трубя как иерихонская труба:

– Чудо! Свершилось, благодетели!

Как по команде толпа выдохнула:

– Чудо!

И загомонила на разные голоса. При этом каждый усердствовал исключительно для себя, не слушая и перебивая остальных. Опомнились и родственники царской невесты, со всех ног бросившись к ошеломленной девушке, они восклицали что-то бессвязное, тряся и щупая ее словно бесчувственную куклу.

Длился этот бодрый базарный перегуд ровно до того срока, пока из кельи не вышел её хозяин, невысокий, худой старик с большим пупырчатым носом, который не мог скрыть даже глубокий куколь на голове. Иов смерил собравшихся суровым взглядом немигающих глаз, наполовину скрытых лохмами седых бровей. Его изрезанное морщинами лицо, скорее напоминающее мшистый ствол старого кедра, было бесстрастно-непроницаемым.

– Отец Феона, – проскрипел он, высмотрев монаха среди собравшихся, – поди сюда! Помоги мне!

Феона со всей осторожностью помог старцу переступить порог кельи, держа его под левый локоть. Выйдя наружу, старик благодарно кивнул, освобождая руку, и знаком отпустил монаха.

– Спаси Христос, – произнес он, с видимым трудом опершись на большую суковатую палку, служившую ему посохом.

– Не уходи далеко! – добавил он, блеснув на монаха малахитовым глазом. – Подле побудь.

Отец Феона молча поклонился и отошел на пару шагов назад, про себя гадая, зачем он понадобился старцу?

Меж тем, взяв девушку за руку, Иов вошел в круг, образованный отступавшим перед ним народом.

– Ну, молодуха, – обратился он к бабе Мане, – забирай чадо. Милостью Божьей жива девка!

Старуха с хрустом сглотнула комок в горле, грузным телом неуклюже осела на землю перед старцем и осыпала его руку поцелуями.

– Чудотворец! Чудотворец! – твердила она сквозь слёзы

– Да полно, матушка, палий-то порвёшь! Мантилька моя обветшала совсем, неровен час до срама разоблачишь благочестивого старца…

Посмеиваясь над собственной шуткой, Иов помог старухе подняться с земли и попросту толкнул ее в объятия внучки.

– Не по грехам нашим Господь милостив! Её лобызай, а меня уволь!

Баба Маня, прижав к себе едва стоящую на ногах Марию, осмотрела собравшихся неистовым взглядом и, воздев к небу наперсный крест висевший на груди, прохрипела низким, срывающимся от волнения голосом: