Отец и сын (сборник)

В этот же день под вечер Алешка предложил Надюшке познакомиться с его сестрой по сиротству Матреной — Марией Степиной. Алешка бегал уже раз в студенческое общежитие, когда они еще жили на базе. Ему не терпелось сообщить Мотьке, что тайна гибели их отцов перестала быть тайной и вот-вот все подробности этого дела будут преданы огласке. Но общежитие пустовало. Студенты томских вузов работали на лесозаготовках. Строительство Большого Кузбасса требовало леса, а рабочих рук на плотбищах не хватало. Студенты объявили декаду под лозунгом: «Даешь лес! Поможем стройкам!» Декада истекла. Студенты должны были вот-вот вернуться, и Алешка надеялся увидеть наконец Мотьку. Скобеев одобрил его намерение:

— Правильно, Алексей-душа, сходить надо. Пусть и она узнает, кто сотворил это черное дело над вашими отцами-героями.

Стояли теплые дни ранней зимы. Как это часто бывает, после первых сильных морозов наступила оттепель. Снег хотя и не таял, но был мокрый и рыхлый. Ребятишки не упустили случая — всюду во дворах виднелись снежные бабы с угольками вместо глаз и носами из цельной морковки. На улицах людно. Никто не спешит, все с наслаждением дышат чистым воздухом. Алешка был в новом костюме, в штиблетах с калошами, в новом суконном пальто. Надюшка тоже в обнове. Пальто сидело на ней ловко, в обтяжку. Правда, ботинки грубые, деревенские, зато чулки вязаны в «елочку», в цветных вензелях. Сама вязала там, на Кедровом яру, плача от скуки и одиночества.

Шли медленно-медленно, разговаривали о всяких пустяках. Надюшка не привыкла еще к городу, и все ей здесь было в диковинку: автомобили, изредка пробегавшие по улицам, огромные окна в больших домах, каменные здания, церкви, задравшие свои золоченые маковки под самые облака.

Прежде всего Алеша показал Наде клуб молодежи. Здесь слушал он лекции. И нынче он станет ходить сюда. В прошлом году тут открыли вечерний рабфак. Если его примут, он будет учиться. Но есть у него еще одна мечта: отыскать того ученого-старичка, который так занимательно рассказывал о строении Земли и ее богатствах. Он непременно должен выведать у него насчет жирного пятна на озере у Белого яра. И ей, Надюшке, советует не терять времени и ходить сюда, в клуб.

Темнота сгустилась, в домах загорелись огни. И это было в диковинку Надюшке. Никогда она не видела такого множества огней на земле.

— Смотри, Алеша, сколько звездочек-то! Как на небе!

Не торопясь, они подошли к общежитию. Дом был освещен, и это означало, что студенты вернулись с лесозаготовок.

— Сейчас, Надя, мы увидим ее в окно. Живет она со своими подружками на первом этаже. Кажется, крайнее окно, как зайдешь во двор, — сказал Алешка.

Войдя первым во двор, Алешка остановился напротив Матрениного окна и чуть приподнялся, чтобы оказаться выше занавески, которой снизу было задернуто окно.

— Дома сеструха! Только не одна. Ухажер ее, видать, сидит. Ну а нам что? Пусть себе сидит. Мы свое скажем — и уйдем. Правда ведь, Надя? Что он нам сделает за это? У нас полное право ходить к ней.

Надюшка оперлась на его плечо, встала на носки — ей не терпелось скорее увидеть Мотьку.

— Не пойду я, Алеша! — испуганным голосом вдруг сказала она и отступила за угол дома, словно готовясь бежать.

— Почему, Надя? Это же Мотька, она, как и мы с тобой, деревенская. Правда, студентка, так что в том? И мы, гляди, когда-нибудь будем студентами.

— Ты знаешь, кто у нее?! Тот самый Ведерников, управляющий «Сибпушниной»! — прошептала Надюшка.

— Обозналась, поди, Надя!

— Да ты что? Разве я могу обознаться! По весне последний раз его видела. В Каргасоке.

— Ну, посмотри еще раз!

Они подошли к окну и, поддерживая друг друга, осторожно заглянули в комнату. Ведерников сидел у стола, а Мотька суетилась возле своей тумбочки, заглядывая в зеркальце.

— Он, Алешенька, не кто иной — он! Голову руби мне на пороге — он!

— Постой! Надо обдумать. — Алешка взял Надюшку за руку, и оба торопливо вышли из двора общежития.

Перейдя улицу, остановились, стали советоваться.

— И где он к ней присосался, гад?! А она-то растаяла, дуреха! Фотографию его выставила на своем столике. Имя родительское отменила. А что, если пойти мне сейчас, взять его, гада ползучего, за горло… Да ты знаешь, у меня столько против него силы скопилось, что я из него в два счета лепешку смастерю. Он и пикнуть не успеет. Я его коленом к полу прижму, змею подколодную!

Алешку трясло, кулаки сами собой сжимались. Нетерпение, мучительное нетерпение охватило его.

— Как можно?! У него наверняка оружие. Он и тебя не пощадит, и твою кровь прольет…

— Ну, это еще как сказать! А вот другое… Наша партячейка дело возбудила… Можно навредить только…

— Да и что ты руки будешь марать, Алеша! Советская власть сама их найдет!

— Охота мне самому его ударить! — со стоном сказал Алешка.

— Пойдем отсюда, пойдем скорее. — Надюшка схватила его за руку, тянула за собой.

— Пойдем, Надя! Расскажем дяде Тихону. Как он посоветует.