Отец Иакинф

Отец поднялся из-за стола, достал из-за божнины аккуратно завернутую в холстинку бумагу и протянул Никите. То была старательно перебеленная дословная с челобитной, подписанной прихожанами. "Мы, нижеподписавшиеся Казанской губернии, Чебоксарского уезда, Цивильской округи, села Бичурина, церкви Воскресенской, — читал Никита, — свидетельствуем по чистой нашей совести, что первый священник нашей церкви Петр Прокофьев чинит нам, имянованным, так и всего нашего села жителям великие притеснения и приметки, всечасно бранит прихожан непотребными матерными бранями и бьет смертными побои, ходит по селу с иконой в пьянственном образе, и многоразличными способами у прихожан разные незаконные даяния вымогает, и женишек наших блудным воровством бесчестит". Слезно просили прихожане освободить их от отца Петра и заместо него дать им в старшие священники отца Якова, "потому как второй священник нашей церкви Яков Данилов есть человек добрый, не пьяница, не клеветник, не сварлив, не любодеец, в воровстве и обмане не изобличен, поведения честного, да и нашему чувашскому языку весьма заобыкновенен и способен привести чувашей к лутчему исправлению христианской веры".

— Ну и что же консистория?

— Не уважили той просьбы челобитчиков в консистории, не уважили. Видно, рука там у отца Петра. А про челобитную он, отец Петр, от кого-то проведал. Незадолго до того ты домой на ваканцыи приезжал. Вот отец Петр и заподозрил, что челобитную мужикам ты сочинил, с той поры и затаил злобу и на тебя, и на меня, и на все семейство наше.

— Никак я в толк не возьму, отчего первым священником в селе он, а не вы, — сказал Никита. — Вы хоть до грамматики доучились, а отец Петр и вовсе в семинарии не бывал. Да я и не знаю, имеет ли он грамоту-то. Поди выучил наизусть чин богослужения да несколько псалмов и акафистов.

— Видишь ли, сынок, прежде-то священствовал тут, в селе, отец евоный, Прокопий. Лютый был поп, сказывают. Когда тут недалече войско Пугача проходило, приходские новокрещены, поговаривают, не раз били его, отца Прокопия, разным дреколием. А года за два до того, как меня сюда перевесть, выходит, в одна тысяча семьсот, дай бог памяти, кажись, в семьдесят седьмом году два других священника, уж не ведаю как — в подгуле али по злобе — убили того Прокопия…

— Ну конечно, в семьдесят седьмом, в тот год ведь Никитушкa родился, — вставила мать.

— Верно, верно. Ну, знамо дело, от должностей их поотрешили, саном обнетили и — в Сибирь. А на место того Прокопия сына евоного, Петра, назначили. А спустя два года вторым священником меня прислали. До того я в селе Акулево диаконствовал в церкви Успения пресвятой богородицы. Священником служил отец Даниил, дед твой, а я диаконом. Ну вышла ваканцыя, вот меня рукоположили в сан священнический и назначили. Так оно и получилось, что отец Петр первым священником служит, а я вторым. Ведь приход-то евоный. А допрежь того он и вовсе был одноклировый. Приход же немалый — сам знаешь. Не одно ведь Бичурино, а и деревни окрестные да выселки — и на Копере, и на Каняре. Целых двести семьдесят дворов набирается. В храм-то прихожане ходить у нас не горазды. Чувашины — они и Христу молятся, и в шуйтаков своих веруют. Да и до бога далеко, а киреметь {Киремети — злые и крайне опасные божества, обитавшие, по языческим поверьям, при каждом чувашском селении.} рядом. Так что ежели не хочешь ноги протянуть, по приходу ходи — то со святой водой, то с крестом, а то и с иконой. А отец Петр, будь он неладен, и Бичурино, и ближние выселки себе забрал, а мне самые дальние выделил. А я уж стар становлюсь, да и ноги худые, плохо слушают. Боюсь, как бы за слабостию здоровия не пришлось и вовсе or прихода отказаться.

— Да что вы, батя, вы еще совсем молодцом! Надобно только как-то от отца Петра избавиться, а с десяток лет вы еще послужите.

— Нет, не протяну столько, сынок. Так что принимай приход, доволи поучился.

— Мне же богословский класс кончать надобно. Это еще полных два года.

— Можно б и на философии кончить. Я вон учился всего до грамматики.

— Нет, отец, прихода я у вас принимать не стану!

— Да ты посуди: как же мы жить да ребят поднимать будем? Мы с матерью и целкового на черный день не скопили. Одни долги. Оно, конечно, есть дом, усадьба, садик. Так ведь на церковной земле. Останешься без места, волей-неволей все отдашь за бесценок своему восприемнику. То ли дело, как тебя сюда назначат — и место, и все добро тебе передам.

— Нет, отец, не невольте, — сказал Никита решительно. — В село я не вернусь. А не хотите приход в чужие руки отдать — Татьяне жениха подыскивайте. Она уже совсем невеста. — Он с улыбкой посмотрел на сестру. Та смущенно потупилась, а младшая, Матрена, так и фыркнула. — Хочешь, Таня, я тебе в академии кого-нибудь присмотрю?

— Выдумаешь тоже! — Сестра вспыхнула, выскочила из-за стола и убежала.

— Ишь зарделась, будто полымем ее обдало. И то сказать, совсем уже заневестилась, — вздохнула мать. — Семнадцатый годок пошел.

V