Отец Иоанн Кронштадский (Том 1)

Жена полковника воспитателя Пажеского Е. И. В. Корпуса Анна Петровна Бертельс-Меньшая, проживающая в городе Земуне, в Югославии, рассказала про своего отца Петра Николаевича Меньшого, старшего Лейтенанта крейсера «Алаф», что в 1888 г., когда крейсер вернулся из дальнего плавания, он стал на Кронштадтском рейде. Семья же Меньшого жила на Ораниенбаумском берегу в виду крейсера. Две недели Меньшой не мог съехать на берег, ибо командир судна, уезжая, оставлял его заменять себя. Наконец Меньшой на катере поехал в Кронштадт, где стал требовать, чтобы ему подали катер «Рыбка» Генерал-Адмирала Великого Князя Алексея Александровича. Когда боцман возразил ему, что ведь этот катер Великого Князя, то Меньшой прикрикнул на него: «а разве ты не видишь, что я Великий Князь!» Тогда поняли, что он сошел с ума. Врачи Кронштадта и приглашенный из Петербурга профессор Чечот признали психическую болезнь неизлечимой и долженствующей неминуемо привести к смерти. Надо сказать, что к тестю Меньшого, Кронштадтскому Городскому Голове Ф. С. Степанову, часто приезжал о. Иоанн, и жившая в том же доме семья Меньших собиралась к Степанову. Один только Лейтенант Меньшой никогда не ходил и говорил: «я не хочу видеть этого шарлатана, он развел кликуш». После заболевания мужа жена Меньшого многократно просила о. Иоанна приехать. Однако отец Иоанн каждый раз отвечал одно и то же: «нет, я не пойду к нему, а когда придет время, он сам ко мне придет». Прошло около года и больному становилось все хуже и хуже и он уже даже не понимал, например, что нужно одеть сапоги. Вдруг, в октябре месяце очень рано утром, когда было еще совсем темно, больной встал, оделся и сказал приставленному к нему матросу-дядьке: «нам нужно сейчас собираться к ранней обедне в Думскую церковь, - там будет служить отец Иоанн Кронштадтский». Дядька успел лишь шепнуть об их уходе кухарке. Когда пришли в церковь, дядька спросил сторожа: «кто сегодня служит?» И получил ответ: «отец Александр». Дядька раньше уговаривал больного не ходить, а теперь - вернуться. Но Меньшой вошел в церковь. В ту же минуту поднялась суматоха, приехал о. Иоанн, который, придя в алтарь, тотчас прислал сторожа за Меньшим; поставил его на колени около престола и заставил его всю обедню так простоять; клал ему на голову то епитрахиль, то Евангелие, то крест, то чашу со Св. Дарами; потом исповедал его и причастил Свят. Тайн. Вернувшись домой, Меньшой лег спать и проснулся в одиннадцать часов и тотчас приехал о. Иоанн и стал служить молебен, во время которого бывший больной рыдал, а о. Иоанн после молебна сказал жене Меньшого: «вот теперь я сам пришел, возвращаю тебе мужа, а детям отца». После этого больной совершенно выздоровел, опять поступил на службу, дослужился до генерал-майора по Адмиралтейству, занимал ответственную должность Помощника Командира Кронштадтского порта и одновременно был Почетным Мировым Судьею. Затем вышел в отставку и по выборам был Товарищем Город. Головы и Председателем Ссудо-Сберегательного Товарищества.

***

В 1890 г. жили мы в Шуваловском парке - в нескольких верстах от Петербурга по Финляндской ж. д. Мне было в то время 6 лет. В мае месяце как-то, мы возвращались с матерью по ж. д. из города, высунулся я из окна, и горящий уголь из паровоза попал мне в правый глаз.

Получилось ужасное воспаление. Профессора Беллярминов, Тихомиров и д-р Мор тщетно пытались спасти мне зрение. Наступила полная слепота. Я помню и теперь, как меня мучили сильными лампами-прожекторами, исследуя внутренность глаз. Благодаря нервам, соединяющим глаза, я ослеп и на левый глаз. Решили произвести операцию; отделить правый глаз от левого, чтобы спасти левый, неповрежденный.

С повязкою на глазах, покрытых опухолями, возили меня в кресле.

Обыкновенно отец утром перед завтраком возил меня к небольшому озеру перед горкою, называемой «Парнасом». Тут в густой тени он приоткрывал мне повязку, но только мутный зеленый свет видел я перед собою.

В одно из воскресений, накануне операции, отец, по обыкновению, повез меня туда часов около 10 утра. Там пробыли мы около часа. Затем отец двинулся к нашей даче, опустив мне повязку. В это время навстречу шла небольшая толпа народу, человек 15-20 и среди них небольшой худенький священник.

Увидя больного, священник отделился от толпы и подошел ко мне.

Отец мой, лютеранин, не знал, что это был отец Иоанн Кронштадтский.

«Что это, болящий?» - спросил священник.

«Да, батюшка, - сказал отец, - вот видите горе какое, ослеп мальчик, уголь в глаз попал».

«Ничего, будет здоров», - сказал священник и резким движением сорвал мою повязку.

Я увидел перед собою худенького небольшого священника, уходящего с толпой. Зрение мое было совершенно ясно и осталось таким на всю жизнь.

Когда мы вернулись домой, отец взволнованный стал рассказывать матери о происшедшем. Вдруг я посмотрел в окно и увидел в саду соседней дачи (Поповых) выходившую толпу народа и перед ней священника.

«Мама, вот этот батюшка!»

«Да ведь это отец Иоанн Кронштадтский!» - сказала мать. Она была православной и очень религиозной.