Отец Кристины-Альберты

— Мы может остаться вместе и пойти к Трафальгарской площади. Можем поискать на набережной. Когда устанем, то пообедаем где-нибудь. Полагаю, более или менее сносно можно пообедать почти везде. А поесть нам будет надо… Быть может, это уж не такое безнадежное предприятие, как показалось вначале. Сложное, но небезнадежное. Возможности того, что он может сделать ограничены. Я хочу сказать — ограничены его же устремлениями. Не думаю, что он выберет непримечательные улицы. Его потребность… в эффектном. Гораздо более вероятно, что он будет держаться площадей и вблизи примечательных зданий. А это исключает множество улиц. И в восточном направлении он не пойдет. Еще через час Сити начнет гасить огни, запираться, расходиться по домам. И он повернет на запад.

— И у вас найдется время?

— Сегодня вечер у меня совершенно свободный. Я собирался сделать его «выходным». А эти поиски меня привлекают. Интересно выяснить, насколько верно мы можем угадать, а то и установить, как он поступит. Своеобразная тренировка для ума… Вы знаете, по-моему, мы его найдем.

Несколько секунд она стояла совершенно неподвижно.

— Вы жутко добры, что пошли со мной.

— Я пошел с одним условием: что вы не будете идти слишком быстро. Мы никогда практически вместе никуда не ходили, Кристина-Альберта, но я достаточно вас знаю и не сомневаюсь, что ходите вы чертовски быстро.

8

Кто не знает кафе «Нептун» вблизи Пиккадилли-Серкус и разнообразную публику, которая там собирается. Там вы созерцаете художников и мазилок, которые недотягивают до художников, поэтов и всего лишь писателей, натурщиц и наркоманов; студентов, изучающих искусства и медицину не лучше, чем им положено; издателей и адвокатов подшофе, большевиков и белоэмигрантов; заезжих американцев, которые заходят посмеяться и попадаются на удочку; парочку-другую студентов с Дальнего Востока, и евреев, и евреев, и евреев… и евреек. И вот туда-то примерно в половине десятого в этот вечер вошел дородный, массивный, устало величественный мужчина в сопровождении привлекательной девушки в короткой юбке, с подстриженными волосами, которая высоко и строго держала крупный, красивой формы нос. И они прошли, лавируя между столиками, в облаках табачного дыма в поисках удобного места. Из шумного смутного тумана воздвигся молодой человек с копной рыжих волос, выставил взыбленное лицо и спросил театральным шепотом:

— Вы его нашли?

— Ни единого следа, — сказал Пол Лэмбоун.

Из сигаретного дыма над столиком проглянуло лицо Фей Крам.

— И мы. Мы тоже искали.

— И здесь, и где угодно еще, разницы нет, — сказал дородный. — Где вы искали?

— Тут, — сказал Гарольд, — и около. Места встреч.

— А мы рыскали повсюду, — сказал Лэмбоун. — Мы прошагали мили… бесконечные мили. И Кристина-Альберта отказывалась подкрепить силы — мои, а не только свои собственные. Наконец я сказал: либо я сяду и поем, либо упаду и умру. Можно, мы займем эти стулья? Этот вам, Кристина-Альберта. Официант! Случай полного истощения. Нет, не мюнхенское и не пльзенское. Мне необходимо шампанское. Боллинжер четырнадцатого года сойдет, но заморозьте его, даже перезаморозьте, а к нему бутерброды — и побольше — с лососиной. Да, дюжину. А-ах!

Он уронил руки на столик.

— Когда я выпью глоток-другой, я буду разговаривать, — просипел он и умолк.

— А когда вы ушли из студии? — спросила Кристина-Альберта у Фей.

— В половине девятого… Он не пришел.

— А вы далеко побывали? — Гарольд спросил у Лэмбоуна.

— Далеко?!! — сказал Лэмбоун и на некоторое время онемел. Затем заговорил голосом, который словно терялся в огромных пространствах. — Спрашивали у полицейских про маленького человека без шляпы. Вдоль и поперек Лондона. Вперед и вперед — от одного полицейского к другому. Она такая решительная девица. Да смилуется Бог над мужчиной, который завоюет ее любовь! Ни единая живая душа его не видела. Но я еще не в силах говорить…

Гарольд нежно почесал подбородок длинными артистичными пальцами.

— Не исключено, — сказа он медленно, — что он зашел куда-нибудь и купил себе шляпу.

— Ну, конечно, он должен был приобрести шляпу, — сказала Фей.

— Ни ей, ни мне не пришло в голову, что он мог поступить так разумно.

— И мы не догадались заходить в шляпные магазины, — сказала Кристина-Альберта.

— Счастье, что нет, — сказал Лэмбоун, обернувшись, чтобы приветствовать бутерброды. — Это было бы последней соломинкой.

— Долгое время мы шли по следу другого мужчины без шляпы, — сказала Кристина-Альберта. — Нагнали его на Эссекс-роуд, после того как пропетляли за ним по всей Пентонвиль-роуд. Но он оказался просто вегетарианцем в сандалиях и с бородой. И еще нам сказали про мужчину без шляпы возле «Британии», но снова пустышка. Оказалось, он просто вышел из дома купить жареной рыбы с тележки на Камден-Таун-Хай-стрит.