Отец лжи

Он что, всё понял? Сейчас подойдёт, вырвет ворованную сталь, впервые прикажет: "На четвёртый, живо!". Чёрные волосы взъерошены, лицо рябит. Глаза обычны, не отличить один от другого, и Локоть улыбается растеряно, как ребёнок. Нет, он ни о чём не догадывается.

– Ну, да... Кабинет.

– Так у вас же перенесли. Теперь в триста пятом вроде. Ага... В триста пятом, – Локоть скользит взглядом по расписанию, – Да где мой класс-то!? Что за колдун это составлял? Я запутался!

В триста пятом? На этаж выше? Точно, классная что-то говорила. А ведь если бы приготовился, вдохнул и вошёл, то через шаг увидел бы чужие лица, остановился, встретил оторопь, затем смех, и всё было бы кончено. Снова войти вот так, с мыслями, на которые решился ещё ночью, не вышло бы. Невыносимость вернулась бы и раздавила, покорно опустив за парту. И где-то позади ухмыльнулся бы Рома Чайкин, так ни за что и не ответивший.

– Спасибо, – звучит тихая благодарность.

– Да не за что! – отмахивается психолог, – Давайте, не опаздывайте!

Локоть остаётся переписывать расписание. У него даже нет телефона, на который фотографируют строчки. И у одежды старый покрой, такую уже не носят. Всё-таки он излишне старомоден. Изгои так и не смогли понять его. Что он вообще пытался сказать? И кто послушал его? И эти речи... как же они далеки! А ведь с психолога всё равно спросят. Как такое вышло? Почему проглядели?.. Если получится, нужно будет сказать, что Локоть ни в чём не виноват.

Лестница поднимает на один пролёт. Новый коридор тоже пуст. Шаги по нему легки и прекрасны. Согревшийся пистолет оттягивает руку и хочет прижать её к полу.

"Травля – это проблема коллектива", – некстати всплывает в голове.

Ладонь ложится на ручку двери.

Травля – это проблема коллектива.