Отец моего парня

Захлебываясь рыданиями, я вышла в главный корпус и буквально споткнулась взгляд об знакомую фигуру. Дмитрий Петрович сидел на широкой деревянной оконной раме в черном костюме с иголочки, рядом лежал черный плащ. В руках его был аккуратный маленький букетик пионов в розовой крафтовой бумаге.

Я замерла, уставившись в оба глаза. Думая о своем, мужчина смотрел в противоположную сторону. Мое же сердце заколотилось вдруг, как ненормальное. Дыхание сбилось, а в животе все стянуло в тугой спазм. А не видела его две недели… Две! И вот сейчас мужчина стоял прямо перед глазами: его волосы стали чуть длиннее, он зачесал их назад; борода же наоборот казалась короче.

Я не знала, что делаю, зачем и почему… Некоторые вещи просто нужны, как глоток кислорода, чтобы выжить. Внутри включилось что-то инстинктивное. Дмитрий Петрович как раз спустился ногами на пол, когда я едва не снесла его своими объятиями, зарываясь носом в ложбинку на шее. Боже, как же мне этого не хватало!

— Машунь… — сорвалось с его губ так ласково и нежно, что меня окончательно прорвало. Жадно вдыхая его аромат, я просто плакала, как ненормальная. Рыдала навзрыд. А он обнимал меня в ответ, и я ощущала себя в самом надежном в мире капкане. Словно и не было проблем вокруг. — Ну-ну, чего ты… Солнце? Пчелка, не сдала, да? То же мне, повод…

Сил ответить внутри просто не нашлось. Было так правильно, хорошо… Я словила себя на мысли, что хочу, чтобы всегда так было: чтобы кто-то был рядом во время важных событий. Держал за руку, обнимал, поддерживал.

Не кто-то, а именно он.

— Подумаешь, — шепнул он мне на ухо, — поглаживая рукой по длинным волосам. По телу прошли мурашки. Поежившись, я еще крепче вжалась в его вкусно пахнущий пиджак, будто пытаясь проникнуть под кожу. — Знаешь, я тоже в свое время экзамен завалил. И… Ничего, как видишь. Бутылки по трассе для размена не собираю.

Из груди вырвался грустный смешок, пропитанный гнилым сарказмом:

— Проблема не в том, что я завалила предмет… Я его отлично знаю! Проблема в том, что кое-то кто хочет меня завалить… Урод, блин!

Дмитрий Петрович замер. Его руки, обнимающие меня, превратились в камень. Он даже дышать перестал, а я вдруг поняла, что разоткровенничалась. Когда мужчина, сжав мои плечи, отодвинул меня в сторону, заглядывая в глаза, я едва в обморок не упала от его холодного взгляда.

— Что ты только что сказала, Машунь? — с деланным спокойствием отчеканил он сквозь зубы. Но жилка на шее все равно пульсировала, желваки играли.

— Н-ничего… — мне было страшно признаваться ему и стыдно. Неудачница, которая имеет сверхспособность вляпываться в проблемы галактического масштаба. А потом я вдруг поняла, что Дмитрий Петрович единственный человек, которому я ХОЧУ рассказать об этом, поделиться всем этим ужасом. И тогда слезы снова стали в глазах: — Он мне сказал, чтобы я ему «методички» вечерком принесла… Черт, он трогал губами мое ухо… Господи, меня до сих пор передергивает…

Два пальцы мужчины залезли в прорезь блузы, и я не сразу поняла, что он делает. Но когда замелькала записка Панькова, все стало на свои места. Клянусь, я слышала треск зубов.

— Я так бежала оттуда, что забыла ее убрать… — поморщившись, я покраснела.

— Он сам тебе туда ее засунул, нах?! — то ли спросил, то ли констатировал мужчина. Я не ответила, и он сжал листик в своем кулаке, попутно что-то доставая из внутреннего кармана. — Ничего, Машунь… Потрахаться ему захотелось? Ну, так я устрою ему секусальные приключения с учебником истории.

— Может… — попыталась вставить слово я, но Дмитрий Петрович вытянул палец вперед:

— Игнат, быстро в вуз зайти. Машуню мою в машину отведи и развлеки ее чем-то. Только без вот этих своих конченных анекдотов про импотентов! Давай, минуту тебе даю. — от этого его властного «мою» во рту все пересохло, а когда Дмитрий Петрович посмотрел на меня с натянутой оптимистичной улыбкой, вообще пространство запульсировало: — Знаешь, пчелка, я вот, наверное, сам к нему с методичкой наведаюсь. Боюсь только, до вечера не дотерплю. Сейчас его хочу увидеть, прямо чешется…

Вряд ли у Дмитрия Петровича чесалось то, о чем мечтал Паньков, поэтому я немного испугалась:

— А может не надо, а? Меня же тогда точно с вуза выпрут!

— Тебя-то?? Отличницу круглую? С этого-то? — надменно хмыкнул мужчина. — Да эта богадельня существует только за счет меня и Витьки, друга моего. А ректор мне еще три ляма должен.

Внезапно, как снег на голову, теплые руки обхватили мои щеки, а мужские губы впечатались в мои. Это был короткий поцелуй, как вихрь, но его хватило, чтобы я едва не упала в обморок.

— Для успокоения, — шепнул мужчина, делая шаг назад, — Боюсь, убью его, Машунь.

— Гхм?... — я хотела спросить что-то, но слова отказывались складываться в предложения. Да и Дима уже ушел в том направлении, из которого я недавно появилась. Оставалось себя успокаивать: — Он все равно не знает, куда именно идти…