Отец моей малышки (СИ)

– Ох, простите нас за невежливость, господин ректор! – мама кидается к нему, чуть ли ни насильно пожимает ему руку обеими своими. – У Лилечки был тяжелый день – сами понимаете, как трудно одной с ребеночком в нашем мире… А тем более, студентке. Приятно познакомиться – Светлана Михайловна, мама Лилечки.

Александр Борисович немного оторопело отвечает на рукопожатие, представляется, представляет свою ассистентку – Алла Максимовна, доцент.

Как же, как же помню я эту доцент – скептически кривлю рот. Чуть не зеленая была, когда поняла, что ее начальник, забыв обо всем на свете, вот уже битый час болтает с какой-то посторонней пигалицей, вместо того, чтобы выслушивать ее заумные рассуждения о предстоящем докладе.

Вот и сейчас позеленела вся, бедняжка.

Не ссы! – я посылаю ей успокаивающий взгляд. Мне подонки, объясняющиеся в любви ради секса, а потом посылающие на аборт, не нужны. Можешь оставить своего Сашеньку себе.

Погруженная в собственные мысли, слишком поздно спохватываюсь и пропускаю момент, когда мама приглашает ректора к нам на ужин.

– Ты с ума сошла! – шиплю сквозь зубы, отвернувшись от всех. – Только его мне и не хватало!

– Дура! – еле слышно шипит в ответ мама. – Он от тебя глаз оторвать не может!

В конце концов под напором всех и сразу я сдаюсь. Безвольно улыбаясь, выслушиваю, как ректор нахваливает меня перед мамой, бесстыдно сочиняя про то, какое я произвела замечательное впечатление на конференции четыре года назад, хоть я там даже не выступала. Совсем не удивляюсь этому вранью – врать он умеет, как никто на свете.

Мама охает и ахает, восторженно прикладывая руки груди и в тон этому вруну соглашается что да, мол «какая жалость», что девочке пришлось оставить учебу, но что поделаешь, «такова се ля ви».

Масюня тоже в восторге от нового знакомого – вываливает из кармана своего красного пальто всякую мелкую дребедень и хвастается, раскладывая свои богатства у него на ладони. По конец нашей встречи Александр Борисович разживается целым состоянием – пупсом из очень модноц детской коллекции, крохотной расческой от какой-то другой куклы и кусочком пластилина, изображающим тортик.

Пупса, правда, подарили не на совсем – заставили клятвенно пообещать, что дядя поиграет и принесет его обратно, когда придет к нам на ужин сегодня вечером.

– После такого перерыва в учебе Лиле обязательно нужна будет помощь, – заявляет Зорин на прощание. – А я могу организовать вам репетиторов за счет университета. По льготному тарифу и квоте.

Его рот говорит с моей матерью, но глаза смотрят только на меня, словно… словно он заговаривает меня, внушает мне свои желания и заставляет поверить ему.

И это начинает работать.

О, я хорошо знаю этот взгляд! Один лишь раз достаточно уступить ему – задержаться, утонуть в нем хоть на мгновение – и ты пропала. Навсегда, навечно, даже когда он отфутболит тебя за ненадобностью. Даже когда сожрет твое сердце на завтрак, элегантно разрезав его десертным ножичком.

И я снова не ощущаю под собой земли. Как тогда – у него в номере, когда он целовал меня, а я вдруг поняла, что это не я взлетела в воздух, а он несет меня, несет над полом в сторону спальни...

Полет. Вот что я чувствовала, когда он был рядом. Непрекращающийся, невесомый полет каждую минуту наших встреч – даже когда просто спала с ним рядом.

Тряхнув головой, я вырываюсь из оплетающих меня пут матерого хищника.

 – Простите, нам пора… – твердо взяв Масю за руку, тащу ее к машине.

– Мааам… – тут же хнычет она, готовая заплакать. – Я же исё не рассказала про Миру…

О, Мира у нас притча во языцах! Главная тема разговора после всех прогулок во дворе с бабушкой. Удивительно капризный и непослушный ребенок, который умеет сесть на голову так, что не сразу и поймешь. Я и сама могла рассказать про Миру кучу всего, что меня раздражало – особенно про Мирину маму, Юлю, которая проводила жизнь за поиском приключений в отсутствие мужа – моряка дальнего плаванья. Какое-то время мы даже общались – точнее, Юля предложила мне дружбу, раз уж у нас дети в одной песочнице выросли. С тех пор отношения мало по малу разладились, но песочницу до сих пор хотелось обойти стороной – И Юля и Мира умели присесть на уши часа на два, если не на три, на что далеко не всегда было время.

Рассказывать байки «про Миру» Масюня обожает, но тут пришлось лишить ее этой маленькой радости – не заслуживает всей этой милоты тот, кто хотел лишить моего ребенка жизни.

– Расскажешь за ужином, – не теряется мама, снова бросаясь пожимать ректору руку. – Ну так что, Александр Борисович, мы ждем вас сегодня в шесть?

– Разумеется, – Александр Борисович галантно склоняет голову. – Но не усердствуйте – я довольно аскетичен в своих кулинарных предпочтениях.

Я чуть не расхохоталась в ответ на это очередное вранье. Аскетичен? Это он-то?! Человек, который не будет есть выращенную на морской ферме устрицу, только дикую? Да я сомневаюсь, что он в принципе когда-нибудь сдерживал себя в своих хотелках – «аскет» гребаный!

Непонятно, как только за весом умудряется следить, с таким «аскетизмом»!