Отец мой

Потянувшись вперед, он оторвал еще один лист бумажного полотенца. Кровь стиралась хорошо, но вот избавиться от того, чем наградила его больная сука Госпожа, было невозможно. Чернила, пропитавшие плоть, служили доказательством того, что он собственность, которую использует хозяин, а не свободный человек.

Из ниоткуда пришла мысль о младенческой коже Наллы, такой невероятно гладкой и совершенной. Каждый замечал, какой нежной она была. Бэлла. Его Братья. Все их шеллан в доме. Они первым делом говорили об этом, когда брали малышку на руки. Потом смеялись, что она похожа на подушечку — так ее хотелось потискать.

— Ты когда-нибудь пробовал удалить их? — мягко спросила док Джейн.

— Их не удалить, — сказал он громко, опустив руку. — В чернилах была соль. Это навсегда.

— Но ты когда-нибудь пытался? Сейчас есть лазеры, которые…

— Я лучше пойду, позабочусь о порезе, чтобы закончить здесь. — Он схватил другое бумажное полотенце. — Мне понадобиться немного марли и пластырь…

— У меня в сумке есть. — Она повернулась, чтобы обойти стол. — У меня там все есть…

— Нет, спасибо, я позабочусь об этом сам.

Док Джейн уставилась на него снизу вверх недвусмысленным взглядом.

— Мне наплевать на твою независимость. Но глупости я не потерплю. Все ясно? Твое имя уже нанесено на скамейку.

Если бы она была одним из братьев, он бы обнажил клыки и зашипел на нее. Но он не мог проделать это с доком Джейн, и не только потому, что она была женщиной. Ему нечего было предъявить ей. Она просто высказала объективное медицинское мнение.

— Все ясно? — настаивала она, совершенно не впечатленная его агрессивным видом.

— Ага. Я тебя услышал.

— Хорошо.

— У него кошмары… Боже, эти кошмары…

Бэлла наклонилась и засунула грязный подгузник в мусорную корзину. На обратном пути она вытащила другой Хаггис из-под туалетного столика, достала тальк и детские влажные салфетки. Она обхватила лодыжки Наллы, приподняла маленькую попку своей дочки и, быстро протерев ее, присыпала тальком, а затем натянула свежий подгузник на место.

Голос Фьюри, раздавшийся в детской, был тихим:

— Кошмары о рабстве крови?

— Должно быть. — Она опустила чистую попку Наллы и закрепила подгузник с двух сторон. — Он не хочет говорить мне об этом.

— Он ест? Кормится?

Застегивая пуговки на одежонке Наллы, Бэлла покачала головой. Эта распашонка была пастельно-розовой с аппликацией в виде белого черепа и скрещенных под ним косточек.

— Немного еды и никакого питания. Как будто… не знаю. В день, когда она родилась, он казался изумленным, заинтересованным, счастливым. Но потом словно выключатель щелкнул, и он закрылся. Это почти так же плохо, как было вначале. — Она пристально посмотрела вниз, на Наллу, поглаживавшую рисунок на своей маленькой груди. — Прости, что попросила тебя вернуться… Я просто не знаю, что делать.

— Я рад, что ты это сделала. Я всегда готов прийти вам нам помощь, ты же знаешь.

Бережно убаюкивая Наллу на своем плече, она обернулась. Фьюри стоял облокотившись на кремовую стену детской, его огромное тело закрывало узор ручной росписи из зайчиков, белочек и оленей.

— Я не хочу ставить тебя в неловкое положение. Или по пустякам отрывать от Кормии[3].

— Ты этого не делаешь. — Он покачал головой, разноцветные волосы блеснули. — Если я молчу, это потому что я пытаюсь придумать, что лучше сделать. Разговор с ним не всегда правильное решение.

— Верно. Но у меня кончились и идеи, и терпение.

Бэлла подошла и, сев в качалку, чуть передвинула малышку в своих руках.

Сияющие желтые глазки Наллы смотрели вверх с маленького ангельского личика, понимание скользило во взгляде. Она точно знала, кто был с ней… и кого не было. В первый раз это случилось около недели назад. И изменило все.

— Он не хочет прикасаться к ней, Фьюри. Он даже не хочет брать ее на руки.

— Ты серьезно?

Из-за слез личико дочери начало расплываться.

— Черт, когда же кончится эта послеродовая депрессия? У меня все из рук валится.

— Подожди, ни разу? Он не доставал ее из кроватки или…

— Он не дотрагивается до нее. Черт, можешь передать мне хренов платок. — Когда коробка с Клинексами появилась рядом, она оторвала один и промокнула глаза. — Я запуталась. Все о чем я могу думать — это Налла, проживающая всю свою жизнь с вопросом: почему отец не любит ее? — Она мягко выругалась новому потоку слез. — Ладно, это уже смешно.

— Это не смешно, — сказал он. — Правда, совсем не смешно.

Фьюри опустился на колени, продолжая держать носовые платки поближе к ней. К абсурдности ситуации Бэлла вдруг заметила, что на коробке была изображена аллея из лиственных деревьев с красивой земляной дорогой, тянувшейся куда-то вдаль. На другой стороне были нарисованы цветущие кусты с малиновыми цветами, из-за которых клены выглядели так, словно были одеты в тюлевые балетные юбки.

Она представила прогулку вниз по этой дороге… в место, которое было бы намного лучше того, где она находилась сейчас.

Она взяла новый бумажный платок.