Отец на стажировке

Она ушла. Оборотень остался один. Через минуту из сада послышался её негромкий голос, баритон Мака. Стукнула одна дверь, вторая – видно, оборотница вернулась в кабинет.

– Мейз Ристерд, дети спят на веранде, но скоро проснутся и захотят есть! – В кухню ворвался сияющий Мак. – А я уже хочу! Мало того что вы мне жалованья не платите, так ещё не кормите…, – начал изгаляться он, но посмотрел на мрачного оборотня, осёкся. – Что случилось, Гейб?

– С Вилдой поцапался, – нехотя признался Гроул.

– Что вы всё делите? – Мак оседлал стул, посмотрел на друга. – Если ты за ней так ухаживаешь, то это неверная стратегия, друг. А если нет… такое чувство, что вы успели поругаться когда-то давно и до сих пор не помирились.

Гейб поморщился, и Мак, видимо, что-то прочитал по его лицу и присвистнул.

– Рассказать не хочешь?

– Нет, – покачал головой Гроул.

– Ладно, – ничуть не обидевшись, жизнерадостно согласился Мак и встал. – Любовь останется любовью, а кушать хочется всегда. Накрывай на стол, а я сварю кофе.

– Я сам сварю, – отрезал Гроул. – Твоим, уж извини, только муравьев под розами травить.

– А я и травлю, – ухмыльнулся Мак и плюхнулся обратно на стул. – Вари, хозяюшка.

В него полетел черпак, и Льялл с хохотом увернулся.

Через пятнадцать минут Маккензи как нейтральный парламентер поскрёбся в дверь кабинета, держа в руках обоих проснувшихся малышей.

– Вилда, обед готов!

Гроул был готов к тому, что оборотница не выйдет к столу или заберёт тарелки с собой. Однако она вышла, спокойно села за стол и посадила на колени Морну. Начала кормить дочку мягкой (Гейб проверял!) курицей, овощным пюре, давая попить из детской кружки с зайчиком. Маленький оборотень сидел под столом и слюнявил ножку стула.

Гейб, дождавшись, когда Морна попросится на пол и обернётся, протянул маленькой волчице ярко-зелёную косточку.

– Малышка, мейсис Беггинз передала тебе подарок. Сказала, что прекрасное средство для прорезывания зубов.

Вилда, резко наклонившись, отобрала у дочки кость и попробовала. Признав лакомство безопасным, вернула недовольной Морне и принялась за обед сама.

У Гроула язык чесался спросить, действительно ли она считает его необучаемым монстром, способным причинить вред ребёнку, но он сдержался. Некоторое время взрослые ели под разглагольствования Маккензи, вещавшего, как новомодный радиоговоритель. Вилда и Гейб ограничивались односложными восклицаниями или короткими предложениями. Из-под стола сначала слышалось сопение, тявканье и цокот коготочков, потом шум и топот усилились, поехала на край скатерть со стола.

– Эй! – Гроул наклонился и обнаружил двух сердитых щенков, с рычанием отнимающих друг у друга косточку. Взял в руки малыша, отобрал у него вкусность, отдал торжествующей Морне, поскорее уволокшей свою драгоценность под защиту к маме. Маленький оборотень по-щенячьи расплакался от такой несправедливости.

– Ну, не плачь, мелкий. – Гейб потрепал волчонка по спинке. – У тебя есть твоя собственная. – Он протянул щенку ярко-розовую косточку, опустил на пол. – Ринор, не балуйся!

Вилда улыбнулась в тарелку.

– Что ты так на меня смотришь, Мак? – недовольно вопросил Гейб.

– Ринор? – высоко поднял брови Маккензи. – Это означает «Счастливый»?

– Ринор, – отрезал Гроул, беря нож и вилку. – Нужно же ребенку какое-то имя.

* * *

Вилда всегда купала дочку перед вечерним кормлением, и обычно Гейб ненавязчиво подбрасывал мелкого в ванную, утверждая, что у него трясутся руки, он боится, и ребёнок непременно пострадает от его неумелых действий. Одно дело – подмыть после детских дел, а другое – вымыть голову. Это же вода может в уши попасть или мыло в нос! Единственный раз, когда он купал младенца, был в первую ночь их совместной жизни, и тогда Гейб был слишком невыспавшимся, чтобы бояться.

Однако в этот раз Гроул дождался, пока освободится детская ванночка и оборотница уйдёт к себе в спальню. Решительно налил воды, долго колебался – то холодной доливал, то горячей, прибавлял воды, убавлял. Малыш лежал в корзинке, грыз себе пальцы и говорил «агу-агу». Наконец волк решился.

– Иди, маленький бандит. Будем купаться. – Трясущимися руками он взял ребёнка и опустил в воду, замирая. Однако малыш не закричал от холода или ожога, наоборот, с удовольствием плескал ручками, дрыгал ножками. Гейб разжал закаменевшие руки, взял забытую Вилдой жёлтую уточку и неуверенно ткнул уткой в пузико.

– Кря-кря, – забубнил он фальшиво. Однако Ринор так развеселился, что расхохотался во весь голос. Оборотень, чувствуя себя идиотом, изображал, как утка крякает, ныряет, поёт, летает. Малыш сидел в воде, зелёные глаза сияли, рот улыбался, показывая дёсенки.

– Понравилось купаться? – оборотень осторожно полил ребёнка из ковшика, чувствуя, как вздрагивает маленькое тельце. Поднял, закутал в полотенце. В спальне быстро и аккуратно облачил дитя в рубашечку и подгузник, надел смешные носочки и тихо стукнул в дверь между спальнями.

– Заходи, – негромко отозвалась оборотница.