Отец подруги и я

— Ты что, смотришь камеры?! А ну-ка дай сюда телефон, давай, кому говорят!

Инга вырывает из моих рук телефон и кладет его в свою сумочку.

— Дай деткам спокойно развлечься. Иди ко мне…

Инга тянется ко мне с поцелуем. Она сменила духи, и теперь от нее слишком сладко и приторно пахнет. Мне не нравится. Не отталкиваю ее, но и не поощряю.

— Ну что с тобой такое, милый? — шепчет. — Давай поцелуй меня.

Я поцеловал ее и ничего не почувствовал. Былая страсть улеглась, оставив вместо себя толстый намек на разочарование. Черт, я же не смогу ее трахнуть сегодня!

Во-первых, слишком волнуюсь из-за гребаной вечеринки. Зачем вообще разрешил? Во-вторых, меня преследует навязчивый образ белокурой бестии Ксении. В моих грезах она сладко улыбается мне и манит к себе пальчиком. Вот еще один фетиш добавился — черные чулки на красивых ножках. Хочу увидеть ее в них лично. Оттопырить большим пальцем резинку чулок и потрогать нежную кожу. Другой рукой сжать ее развитую грудь. Сунуть язык в ее влажный горячий рот…

Чувствую, как Инга гладит мой пах через штаны. Кажется, я погорячился, подумав, что сегодня не способен ни на что. Еще как способен, и все благодаря этим чертовым чулочкам на стройных ножках!

Инга расстегивает брюки и достает член. Наклонившись, раскрывает красные губы и сосет головку. На минутку представляю, что сейчас со мной Ксения и улетаю куда-то в неведомые дали.

Меня резко выбрасывает из параллельной реальности, потому что неестественно громко звонит телефон.

— Не отвечай, — не отрываясь от своего занятия, просит Инга.

— Не могу. Судя по рингтону, что-то важное.

Мне звонит Маша, либо Ксения. Установил на них одинаковую мелодию на всякий случай.

Придерживая расстегнутые брюки, тянусь к Ингиной сумочке и достаю смартфон. Ксения Короткова. Он что, мои мысли читает? Или что-то случилось?

— Да, Ксюш, говори.

— Ростислав Андреевич, — слышу встревоженный голос. — Срочно приезжайте. Маше плохо!

— Еду, — застегиваю одной рукой штаны и хватаю куртку. — Скорую вызвали?

— Да, уже едут.

— Сейчас буду.

Пресекаю попытку Инги меня задержать и покидаю номер. В считанные секунды оказываюсь в лифте, затем на первом этаже, потом на парковке. Лечу со скоростью света по городу. Сердце бешено колотится, ругаю себя: знал ведь, старый дурак, что что-то случится. Предчувствовал ведь! Но все списал на свою мнительность. Оказывается никакая не мнительность, а хорошо развитая интуиция. Только бы с моей доченькой все было хорошо! Никогда себе этого не прощу. Я не могу потерять и ее тоже, не могу! Бью по рулю в бессилии. Машины шарахаются во все стороны от меня. Не стойте у меня на пути! Я еду к дочери.

У ворот дома стоит скорая, и я обнаруживаю у себя все признаки сердечного приступа. Бегу во двор и вижу, как мою дочь несут на носилках.

— С дороги уйдите, пожалуйста, — вежливо говорит мне фельдшер.

— Я ее отец! Что с ней?

— Она без сознания. В больнице мы выясним причину. Предположительно Ваша дочь приняла психотропное вещество.

Нет, нет, этого не может быть! Где бы она это взяла? Какой-то бред.

— Куда Вы ее везете?

— В первую городскую.

— Я еду следом. Машенька, малышка моя, держись, — дотрагиваюсь до хрупкой руки, прежде чем врач закроет передо мной дверь скорой.

Возвращаюсь в дом и кричу, чтобы все гости немедленно выходили во двор.

— Слушайте внимательно! Никто отсюда не выйдет, пока вас не досмотрят! С минуты на минуту приедет полиция и допросит каждого. А тот, кто виновен в случившемся… тому лучше сразу во всем признаться.

Я позвонил своему хорошему другу прокурору, и он сейчас подъедет со своими ребятами, чтобы побеседовать с молодежью и найти виновного.

Ищу глазами Ксюшу и, наконец, нахожу ее плачущей возле бассейна.

— Ксения, поехали в больницу, — стискиваю ее хрупкое плечо. — По дороге мне все расскажешь!

— 12-

Я села в машину Ростислава Андреевича и вытерла слезы. Я нереально струхнула, когда ко мне подошел испуганный Тимур и сказал, что Маша ни с того ни с сего отключилась.

— Что ты ей дал, скотина? — набросилась на него.

— Ничего, клянусь тебе.

— Не ври!

— Я не вру. Я не знаю, что с ней такое. Мы хотели заняться… сама понимаешь чем, и вдруг она отъехала.

— Ты хотел с ней заняться! Ты! Она этого не хотела!

Мне хочется взять этого кретина за грудки и как следует потрясти, выбить из него правду, как он опоил мою подругу какой-то дрянью, чтобы изнасиловать ее.

— Хотела. Мы договорились, что это произойдет сегодня. И для смелости она что-то приняла. Какой-то таблетос.

— Где она ее взяла?!

— Откуда я знаю? Спросишь у нее, когда очнется. Ну, если очнется.

Какой же он циничный! Конечно, она очнется, по-другому просто не может быть.

— Твою мать! — забегаю в Машкину спальню и вижу ее — бледную до синевы, в одних трусиках. — Я звоню в скорую.

Потом позвонила Ростиславу Андреевичу и просто стала ждать. Скорая приехала быстро, и я выдала им скудные сведения, о том, что здесь произошло.

— Все будет хорошо, — сказал Ростислав Андреевич и сжал мою руку, вяло лежащую вдоль тела.