Отец подруги. Никто не узнает

Но ключевое здесь “не мог” в прошедшем времени. Теперь он все это может узнать у Людмилы Павловны. Испугаться этому по-настоящему я не успеваю, потому что переступаю порог квартиры, встречающей меня тишиной.

Дома нет ни Аксиньи, ни мамы. И это уже страшно.

Если до этого я думала, что Ксю не захотела сидеть на продленке и пошла сама домой, а мама просто, не думая, ответила учительнице, лишь бы ее не доставали, то теперь я понимаю, что мама и правда забрала Аксинью из школы. А это не означало ровным счетом ничего хорошего.

Я не верю в то, что у нее внезапно проснулись материнские чувства.

Я достаю телефон и набираю мамин номер. Звоню раз, второй, никто не берет трубку.

Находиться дома просто невыносимо и я иду на улицу. Замечаю как из-за угла дома выруливает соседка и спешу к ней.

— Виолетта Михайловна, — кричу я, как последняя безкультурщина, — вас долго не было во дворе?

— А что милая? — мягко улыбается бабулечка. Она всегда ко мне относилась хорошо, с самого детства, а еще она была нашей “дежурной по двору” именно так жильцы нашего дома называли ее шутливо.

Потому что двадцать с лишним лет, с тех пор как погиб ее муж, она почти все свое время проводит на улице во дворе. Да-да та самая бабка с лавки у подъезда. Правда милая и приятная, хоть и сплетница ужасная.

— Вы маму мою когда последний раз видели?

— Да вот часа полтора назад, вернулась откуда-то и пошла в наш магазин.

— На работу, — киваю я, нашим магазином все мы называли супермаркет, который находился на первом этаже нашего дома. — А Аксинья с ней была?

— Да, милая, — я внутренне выдыхаю, слава богу.

То что она с мамой не очень то хорошо, но это лучше чем неизвестно где.

— Я еще удивилась, — продолжает старушка, а я из вежливости продолжаю ее слушать. — Совсем ваша мамка на дно упала. Все хуже и уже с каждым днем выглядит. Я ей сколько раз говорила, соберись! У тебя дети! Есть ради кого жить! Осталось хоть что-то от любимого человека. Вот мой Коленька как ушел ничего мне от него родного не осталось. Кошка им подаренная и та в тот же год сломалась. Лавка только…

Она дергает подбородком в сторону нашего подъезда, а в ее выцветших из-за возраста глазах стоят слезы.

— На ней он мне предложение и сделал. И обещал, что мы с ним до последних дней вместе будем. Не сдержал мой Коленька слово свое. Но я все равно нашу лавку берегу! А эта ваша, — распаляется Виолетта Михайловна, удивляя меня, такой я ее никогда не видела, — детей от любимого мужчины сохранить не может!

В горле встает ком непролитых слез, и я не совсем понимая зачем это делаю, тянусь к старушке и обнимаю ее, глажу по спине и шепчу:

— Ничего-ничего все будет хорошо. Обязательно. Я заработаю денег и мы с Аксиньей уедем от нее. А сейчас мне бежать надо, я переживаю…

— Иди-иди, — всхлипывает старушка, а как я от нее отстраняюсь, жестко добавляет, — если что приходите ко мне.

Я не понимаю как реагировать, а потому просто растерянно киваю и бегу в магазин. Захожу через черный выход, сотрудники меня знают и ничего не говорят. Я направляюсь к подсобке, в которой мама обычно пересиживает, между промывками полов, но не успеваю дойти, потому что вижу как те самые полы моет Аксинья!

В глазах мгновенно темнеет от ярости.

Глава 11

— Тась! — сестра упирается в пол, вырывая руку, когда я тащу ее к выходу из магазина.

Если маму уволят, это полностью ее, а не наши проблемы. Ни на минуту не собираюсь оставаться в этом магазине и сестре не разрешу.

— Мама сказала, что когда я помою пол, она вернется и поведет меня гулять, — сообщает Аксинья. — И конфет купит. Мама трезвая была, Тась.

Вот именно, что была, — думаю про себя. Но в груди все сжимается, когда это говорит маленький ребенок. Она, в отличие от меня очень хочет верить в то, что мама исправится, перестанет пить и вдруг заинтересуется ей, но я, насмотревшись на все, больше в это не верю. Дальше будет только хуже. Не зря ведь я так усердно работаю, чтобы съехать. Чем раньше Аксинья окажется в нормальных условиях, тем здоровее будет ее психика.

Так и бросив ведро и швабру посреди магазина под недоумевающий взгляд владельца, уходим. И как он только позволил Аксинье мыть пол? Совсем ему, что ли, не страшно. Ведь могут на него пожаловаться. И понятно, что отвечать будет мама, а не он, но все же…

Вспомнив, что еды дома нет, а готовить уже поздновато, да и сестра наверняка голодная, заходим в ближайшее кафе. В этом районе не так дорого, хоть и приготовить дома, конечно, было бы дешевле. Просто времени уже в обрез, мне еще нужно подучить то, что мы сегодня проходили, а Аксинье сделать уроки, которые она не сделала, потому что мама забрала ее с продленки.

— Мама не придет, да? — поникшим голосом спрашивает Ксю.

— Вряд ли. В следующий раз не верь ей и ничего вместо нее не делай. И не уходи из школы.

— Я не хотела, но мама не пила, да и как-то неудобно было отказываться. Мама же пришла.

Киваю, представляя, каково ребенку. Мама впервые за последние несколько месяцев в трезвом виде является за ней в школу. Тут любой бы пошел.