Отец подруги. Никто не узнает

— У Дамира Давидовича есть дочь. Примерно наша с тобой ровесница. Очень избалованная, что и понятно, особа, — прищурившись, продолжает Рината, — ее мать умерла очень рано и воспитывала ее сестра Булатова, которая тоже уже умерла. В общем, ходят слухи, что именно из-за дочери он больше не заводит отношения и детей.

— Рината, — ахаю я.

— Я серьезно тебе говорю, — девушка делает очередную затяжку, смакуя ядовитый дым, — только мимолетные интрижки, Тай. Ни с кем ничего серьезного…

— Может просто он не нашел ту самую или… или все еще любит покойную жену, — последние слова даются с болью.

— Да какой там, — Рината отмахивается, — он даже аборты заставляет девочек делать.

— Боже, как это?

— А вот так. Я знаю точно о троих. Каждая думала, что удержит его ребенком и разведет наконец-то на серьезные отношения или же колечко на пальчике. Последняя Оля, кстати, работала здесь администратором, когда я только устроилась. Она сказала, что даже на это не рассчитывала, просто надеялась, что он будет выделять ей ежемесячное содержание. А нет, — Рината разводит руками, — у него словно пунктик какой-то. Чтобы кроме дочери от покойной жены у него больше не было никаких других наследников.

— Звучит жутко, — сипло произношу я и обнимаю себя за плечи.

Я не верю ни единому слову Ренаты. И не потому что считаю, что девушка мне врет, нет… скорее всего ее просто так же как и меня сейчас ввели в заблуждение. Сплетни они такие. Один сказал, другой перекрутил, и вот уже начались разговоры не о том.

— Поэтому я и говорю тебе, даже не думай. А то смотришь на него так… всем сразу все понятно.

— Нет, — четко одергиваю ее я, — ты не так интерпретировала мой взгляд. Он помогает мне с установлением опеки над сестрой. Я ему безмерно благодарна, но чувств как к мужчине у меня к нему нет.

— Хорошо, — Рината словно успокаивается, — пойдем уже. Осталось немного до конца смены. Ты же помнишь, что у нас вечером на кухне будет небольшой сабантуйчик?

Я кривлюсь, но киваю. Сегодня у меня совершенно нет настроения на веселье.

Но каждое воскресенье у местного персонала есть традиция отмечать окончание недели. Все это делается с подачи шеф-повара. И не явиться на получасовой воскресный сабантуйчик будет все равно что проявление неуважения к начальству, а значит и скорое увольнение.

— Конечно, помню, — киваю я, не ожидая от сегодняшнего вечера ничего хорошего.

Глава 41

— Ну, теперь понятно, почему ты совсем никогда не пьешь, — хихикает Рината, глядя на то, как я переодеваюсь.

А получается у меня действительно все это криво. Прямо сейчас я не могу попасть ногой в штанину. В глазах двоятся собственные ноги. Или правильнее сказать четверятся? Если их сейчас четыре.

— Да где же настоящая, — хнычу я, опять промазывая и больно ударяясь пяткой о мраморный пол.

Рината садится рядом, и направляет мою ногу в нужном направлении.

— Больше лучше не пей, а то Данилов вышвырнет тебя.

— Ринат, да я же всего один бокал, — рассеяно тяну я, поднимаясь.

Мне так легко и хорошо. Невесо-о-о-омо. Хочется обнимать и целовать всех вокруг. Весь мир. За то, что он такой прекрасный.

— Тая, где твоя сумка? — Рината останавливает меня и упирается ладонями в мои плечи, не давая ей себя обнять.

— Что? — я не понимаю к чему она вообще.

— Сумка твоя где? Ты же пришла на работу с сумкой? Или без? Или с пакетом?

— А! Да… — я стучу пальцем по губе. — Сумка! У меня рюкзак. Я прокручиваюсь на пятках и начинаю осматривать раздевалку. — Он там, — машу я в сторону своего боевого рюкзака, который прошел со мной столько испытаний.

Рината меня отпускает и возвращается в глубь раздевалки, затем она вешает мне на спину рюкзак, берет меня за руку и тянет в зал.

— А почему через зал выходим? — мне хочется быстрее посмотреть на вечернее небо, а не на всех этих богатых снобов. А ведь дежурный вход ближе.

— Потому что там Данилов. Хочешь, чтобы он увидел тебя такой? — шипит Рината и выводит меня в зал, я ей повинуюсь, шагаю за ней след в след, глядя себе под ноги и все еще пытаясь разобраться какая пара ног из двух настоящая, а какая нет, пока Рината не произносит: — А чего это Булатов вечером в воскресенье тут забыл?

Я мигом отрываю взгляд от своих ног и прослеживаю куда смотрит Рината.

Дамир! Дамир!

Какой же он красивый.

Надо срочно его обнять и поцеловать. Он же такой хороший. Такой прекрасный. Добрый. Сострадательный. Чу…

— Отпусти, — шиплю я на Ринату, ощущая, что она меня удерживает.

С силой освободив руку от ее захвата, иду в сторону Дамира. Очень быстро иду, словно лечу, наверное, все дело в четырех ногах, — мысленно хихикаю я.

— Тая?

Я не обращаю внимания на его удивление, а буквально наваливаюсь на него в попытке обнять.

— Да, что ты творишь? — зло шипит он и крепко сжимает мои запястья, не давая себя обнять. Я же неловко плюхаюсь к нему на коленки и тянусь к уху.

— Представляешь, у меня четыре ноги и оказывается с ними можно так быстро ходить, — смеюсь, а затем высовываю язык и легонько касаюсь им мужской шеи.