Отец поневоле (СИ)

— Потому что она кое-что забыла у меня. Вот, хочу спросить нужно ли ей это.

— Спустя год?

Отношения с бывшей тещей у меня всегда были нормальными. Несмотря на наши сложности с Полей, ее родители хоть и пытались вмешиваться, но со мной всегда вели себя предельно вежливо.

— Да, представляете, как иногда выходит, — иронично усмехаюсь я. — Живешь себе, и спустя год узнаешь очень важные вещи, которые стоило бы узнать несколько ранее. У вас так бывает, Ирина Анатольевна?

То ли она и правда не в курсе, что уже странно — все-таки Полина общалась с родителями, то ли очень хорошо играет, но женщина действительно выглядит непонимающей.

— Я могу передать дочери, когда она позвонит мне в следующий раз, что ты искал ее, — предлагает она.

— То есть у вас есть связь? Ее номер не отвечает.

— Да, она сменила, когда уехала работать за границу.

Мне нужна почти минута, чтобы осознать ее слова.

— Уехала работать за границу? — зачем-то повторяю за ней.

— Ну да. Ты не знал? Хотя понимаю, — тут же спохватывается Островская. — Вы, наверное, и не общались.

— Не общались, — цежу сквозь зубы, прикидывая, как бы выудить информации побольше. — Может, вы дадите мне ее номер? Я свяжусь и обсужу с ней вопрос.

— А я не могу. Поля сама звонит. У нее там контракт какой-то с кучей ограничений. Компания престижная, и там все очень строго. Поэтому она сама звонит, и номер не определяется никогда.

— Даже так? А если что-то срочное? Неужели нет возможности как-то дать ей знать, что что-то случилось?

Женщина мнется, явно не зная, стоит мне отвечать. Вроде бы мы не ругались и не рассказывали всем подряд причину развода, но ясное дело — она на стороне дочери.

— Назар, а что за срочность такая? Через несколько дней Поля сама позвонит.

— Вопрос и правда не терпит. Так что, пожалуйста, помогите мне. Если у Полины и правда такой серьезный контракт, — едва сдерживаюсь, чтобы не скривится от этой лжи, — то не хотелось бы ей подпортить карьеру, если я начну искать ее по своим каналам.

Пожалуй, направление я выбрал верное — Островская бледнеет и тут же кивает. Значит, помнит что фамилия Адамиди имеет значимый вес.

— Хорошо, — сдается она и достает листок, на котором быстро пишет что-то. — Это электронная почта для срочной связи. Поля сказала, что если что — писать туда. И она сама перезвонит.

— Спасибо, — киваю, забирая бумажку. Но я не успеваю даже развернуться, чтобы уйти, как Ирина Анатольевна хватает меня за рукав.

— Назар, что-то случилось? Или ты решил… Ты хочешь ее наказать, да? Спустя год…

Она смотрит на меня со страхом. Я это четко вижу. Это странно, учитывая, что я никогда не позволял себе переходить черту и пугать жену. Даже несмотря на то, что она сделала.

— Наказать? — медленно произношу я. — Мне есть за что ее наказывать?

Бывшая теща еще больше бледнеет, понимая, что ляпнула лишнего.

— Я не знаю. Просто она же моя дочь. Естественно я волнуюсь за нее.

— Ирина Анатольевна, разве я обижал ее, пока мы были женаты?

— Ты же знаешь, что Полина не стала бы жаловаться, — неожиданно резко заявляет она.

— Может, потому что было не на что? — повышаю голос. — Я вашу дочь любил. И делал все, чтобы она была счастлива!

— Тогда почему она в слезах вернулась от тебя тогда?

Стискиваю зубы, чтобы взять под контроль эмоции, которые грозятся вот-вот перейти черту.

Нельзя. Нет, нет и нет. Все в прошлом. Забыто. Я живу дальше. Точка.

— Это касается нас двоих. В любой семье бывают сложные дни.

Мне стоит нечеловеческих усилий говорить банальные вещи, чтобы скрыть за ними свою боль.

Островская смотрит с неприязнью, но оспаривать мои слова не решается. Я уже собираюсь уходить, но медлю и задаю еще один вопрос:

— То есть весь этот год Полина пробыла за границей?

— Да. Улетела сразу после вашего развода.

— У нее кто-то был там?

Мысленно ругаю себя, что не сдержался, но слова сами сорвались с губ. На лице бывшей тещи появляется ехидное выражение. Все-таки она не так лояльна ко мне, как пытается демонстрировать это. Очевидно просто, чтобы не навлечь на себя гнев семьи Адамиди.

— Я не знаю.

— Не знаете про личную жизнь вашей дочери?

Терять мне уже нечего. Я уже дать понять свой интерес. Пусть она после будет злорадствовать — мне плевать. Сейчас нужно было выудить максимум информации. Потому что я уже начинаю подозревать, что вся эта история шита белыми нитками.

— Она не распространялась. Говорила только, что у нее много работы, и этот проект для нее на первом месте.

Мда. Знали бы вы, Ирина Анатольевна, какой проект у нее был все это время. Я начинаю всерьез подозревать, что родители Поли и правда не в курсе того, что у них есть внук.

Но почему?

— Все-таки жалеешь? — похоже женщинам сложно удержаться и не уколоть в ответ. И это ожидаемо, что уж. — Жалеешь, что развелся?

— Я уже объяснял, зачем приехал.

— Не трогай ее, Назар. Прошу — не надо. Она только успокоилась. Ты же… — Островская осекается под моим тяжелым взглядом. Боится. — Вас ничего не связывает. Были бы дети, а так… Отпусти ее наконец. Дай дышать свободно.