Отгадай или умри

– Есть! – заорал Ваня, распрямившись, выбросив вверх руку и направив улыбающееся лицо в сторону Вадика. И тут Мариничев увидел, как лицо это резко изменило выражение, как-то оплыло, съежилось и со лба по носу, щетине, к губам потекла красная струйка. Могильщик застыл на мгновение в позе торжества и стал быстро оседать на найденный камень.

Бокс, баскетбол, настольный теннис, карате развили у оперативника Мариничева молниеносную реакцию. Но на этот раз рецепторы вряд ли помогли бы ему остаться в живых. Сработало нечто иное, подсознательное, почти экстрасенсорное. Он уже падал в резком прыжке направо, поджав под себя ноги, сгруппировавшись натренированным телом, когда из-за ближнего изгиба оврага показалась рука, сжимающая массивный пистолет с глушителем. Пуля неслышно вылетела и просвистела в каких-то сантиметрах от головы. Это означало, как потом понял Вадим, что реакция стрелка была под стать его реакции и убийца в доли секунды успел скорректировать выстрел с поправкой на стремительный прыжок-уклон живой мишени.

Жираф мгновенно перекатился вправо, не замечая боли от врезавшихся в тело осколков бутылок, выхватил правой рукой пистолет и, продолжая что есть сил перемещаться в сторону мелкой поросли молодых березок и большой сосны рядом с ними, выстрелил наугад, в направлении противника. Но тот был в куда более выгодном положении, и следующая пуля вспорола правый рукав Вадикиной куртки, задев руку по касательной в области локтя. Мгновенная резкая боль заставила рефлекторно выронить пистолет, но на то, чтобы дотянуться и подхватить его левой рукой, времени не оставалось. Он должен был успеть в доли секунды оказаться под защитой деревьев, иначе пропал.

Однако угроза лишь возросла, когда Вадик закатился за ближайший массивный ствол старой сосны и попытался встать под его защиту. Спасти его мог ствол в боевом, милицейско-криминальном понимании этого термина. Сосна служила иллюзорной защитой. И киллер это понимал. Он нагло выпрямился, показавшись Вадиму изрядно выше его самого, и с демонстративной неторопливостью направился в сторону Жирафа, держа в двух вытянутых руках пистолет с удлиненным глушителем. Мариничев подумал, что сейчас умрет. Но если не побежит – умрет точно. Такой стрелок почти не оставлял шанса даже бегущей и качающейся мишени, тем более что расстояние было не больше тридцати метров. Но допустить, чтобы его грохнули в упор, Вадик не мог. Он метнулся ложным движением влево и, тотчас сместив вес на правую ногу, рванул вправо в глубину рощи. Он услышал характерный глухой звук пули. Она отколола пласт коры в том месте, где мгновение назад находилась его голова. Два стремительных мощных прыжка вперед и резкий уклон влево, за поросль березняка. Выстрел срезал ветки в нескольких миллиметрах от уха. «Следующий будет последним», – мелькнуло в сознании, но инстинкт раненого зверя заставил мышцы напрячься для очередного маневра. Он бросился на землю плашмя и резко перекатился влево, а затем опять метнулся вправо за хилый сосновый ствол. Выстрел. «Что такое! Звук не тот. Стреляет с двух рук? – мелькнула догадка. – Уходить! Уходить!»

Но два следующих выстрела, таких же «других», как предыдущий, заставили Вадима стремительно повернуть голову назад: стрелявший исчез. Во всяком случае, его не видно было из-за края небольшой низины, в которой оказался Вадим, уходя от пуль. Он еще раз для страховки сделал два обманных движения, в два прыжка достиг следующего дерева, достаточно широкого, чтобы укрыться, стоя за ним боком. Выстрелов не последовало. Шагов приближающегося человека, каких-либо шорохов – тоже. Опер Мариничев застыл, прислушиваясь. Потом отважился слегка выглянуть из-за дерева. Теперь, из этой точки, ландшафт просматривался нормально почти до края оврага. Метрах в сорока от себя он разглядел лежащего на спине человека. Тело было неподвижным. «Ловушка? Но зачем? Еще один-два выстрела, и я готов…» Постоял еще пять минут для страховки. Тело не шелохнулось. Мариничев решился. Те м же приемом, совершая прыжки и уклоны в разные стороны, он приблизился к преследователю на достаточное расстояние. Достаточное, чтобы явственно разглядеть кровь, заливающую грудь и лицо мертвого человека.

Это был Гоша Родимцев. И только один человек на земле, Хозяин, называл его по-другому: Пат.

У Вадима не было времени переживать свое чудесное спасение и учинять следствие на месте. Те м более что кто-то мог слышать выстрелы и появиться с минуты на минуту. Он бросился к убитому, подхватив по дороге с земли свое оружие.