Отгадай или умри

И как-то раз ему попадается кроссворд, составленный неким Фогелем. Скорее всего, не в газете «Мысль», где эти штуки рассчитаны на среднестатистического обывателя, а в том из многочисленных изданий, куда Фогель рассылал кроссворды высокой или высшей степени сложности. То есть ему не впервой, конечно, разгадывать задачки, сочиненные этим автором. Но тут он, что называется, застрял. Может быть, впервые за долгое время уперся в какое-то перекрестье слов, с которым никак не мог справиться. И это привело его в бешенство. Комплекс не просто взыграл – воспламенился. Проявилась некая форма помешательства. Он дождался следующего номера газеты, прочел ответы и… решил выместить скопившуюся бешеную энергию неудовлетворенности на авторе. И для того продумал и осуществил с помощью всего подручного тайного аппарата витиеватую, чудовищную по своей жестокости акцию возмездия, при этом находясь в состоянии пролонгированного аффекта. Потому как только псих, утративший способность спокойно и логично рассуждать, мог обрушить столь варварскую месть на голову ни в чем не повинного человека. Точнее, целой группы людей, виноватых только в том, что в обычный день выполняли свою обычную будничную работу.

Тут Вадик-Жираф сделал паузу, чтобы перевести дух и определить по глазам реакцию шефа на его гипотезу, в которую сам Вадик верил процентов на пятьдесят.

Тополянский, как и десять минут назад, неподвижно лежал, уставясь в потолок. Но глаза выдавали живой интерес к умопостроениям молодого человека, продолжавшего, вопреки приказу начальства, попытки распутать дело.

Вдруг выражение глаз изменилось. Они… смеялись. Вслед за этим из уст Тополянского вырвалось и впрямь нечто напоминающее смех.

– Что, чушь, Алексей Анисимович? – обреченно спросил Вадик, виновато глядя на шефа.

– Нет-нет, не обижайся, – прошептал-прошепелявил Тополянский, при этом глаза продолжали весело блестеть. – Извини, просто анекдот вспомнил. Из репертуара великого артиста Никулина Юрия Владимировича. Про то, как народ на работе всем отделом не мог отгадать одно слово в кроссворде. Вопрос был: «Близкий родственник», ничего не подходило и не сходилось. Люди головы сломали, ночь не спали, ждали ответов в следующем номере. Оказалось: «Братан».

Вадик расхохотался в голос, настроение явно улучшилось.

– Смочи губы, – попросил Алексей Анисимович, едва шевеля действительно пересохшими, слегка потрескавшимися губами. Вадик заботливо выполнил просьбу шефа, и через короткую паузу, уже посерьезнев и собравшись, видимо, с силами, Тополянский чуть слышно заговорил:

– Я тоже много думал об этом. В наших с тобой выводах есть существенное сходство. Главное состоит в том, что наш всесильный клиент псих и фанатик. Он точно зациклился на идее мести, как-то связанной с ничтожной по его масштабам персоной дедушки Фогеля. Это он подстроил «Мудрика» – не сам, конечно, команда работала, профессионалы высшей пробы. Они же, вероятнее всего, подставляли и зачищали файлы у остальных жертв. Это по его приказу убрали всех, кого убрали. И почему-то не добили тех, кто имел к делу такое же отношение. По логике должно быть еще с десяток трупов. Один непрошедший кандидат в покойники перед вами, батенька. Второй передо мной – сидит тут, рассуждает, нарывается на неприятности. Третий то ли в могиле, то ли взаперти. Скорее всего, взаперти. И с ним идет работа – помилуй его бог, если я правильно понимаю, какая именно. Смочи губы…

Вадик послушно промокнул влажной губочкой драгоценные уста шефа.

– Согласен я и с тем, что Фогелевы кроссворды и прочие задачки имеют какое-то отношение к паранойе, коей страдает наш любезный друг. Только вот причины этой паранойи неочевидны. А дальше, сударь мой…

«Явно идет на поправку, вернулся к своим этим оборотикам и словечкам из позапрошлого века», – отметил про себя Вадим.