Отголоски прошлого

— «Решил благоразумно отказаться»??? — воскликнул Барт, и его лицо исказила кривая, трагическая усмешка, какие бывают на замысловатых театральных масках из папье-маше. — Так она тебе сказала? Слушай, дохтур, а ты, наверное, до сих пор веришь и в то, что девушки срут розовыми лепестками, детей приносит аист, а котенок или щенок, который у тебя сдох в каком-нибудь далеком зажравшемся детстве, просто убежал и создал свою счастливую семью? — не обращая внимания на возмущенного до глубины души Траинена, пират продолжил: — Да я посмотрю, ты совсем лопух легковерный, дружище… Я бы в жизни не оставил Ричи в такой шайке! Вот уж не знаю, чего там тебе наплела твоя ненаглядная, но на деле она, как бы, передумала меня убивать. Всего-навсего, действительно, трупы очень благоразумные.

— Убивать?.. — Ларри удивленно поднял брови и округлил глаза, но через секунду покачал головой, и на лице его появилась снисходительная улыбка. — Да не неси чушь. Что это за бред сумасшедшего? Шивилла бы никогда не стала… — но стоило ему посмотреть на мадам Гайде, нервно покусывавшую губу и сосредоточенно любовавшуюся той самой точкой в пространстве, на которую положено переводить глаза в крайне неловких ситуациях, его уверенность сильно подкосилась. — Подтверди, что это неправда. Это ведь неправда?.. Шивилла?..

— Ну, как тебе сказать… — уклончиво протянула девушка.

— Скажи, как есть.

— Ну, хорошо… Хорошо, признаюсь! — раздраженно заговорила она, поймав на себе тяжелый, обвиняющий взгляд врача. Но ее злил не столько немой укор, сколько искорка надежды, все еще теплившаяся в этих добрых синих глазах. Здесь Шейла готова была принять точку зрения своего ненавистного «бывшего компаньона»… Ну разве можно быть таким простофилей? Тут уж нетрудно было самому напрячь мозги и докумекать, но нет, финальное слово оставили за ней, предоставив возможность вдребезги разбить чьи-то нелепые иллюзии. — Я действительно подумывала о том, чтобы убрать Ламберта. Но, как видишь, сейчас он стоит перед тобой, живой и невредимый… ну, почти невредимый, не считая слегка разукрашенной рожи. Из двух зол мы выбрали меньшее. Разве ты это не одобряешь?

Кажется, если как следует напрячь слух, помимо обычного шума порта можно было расслышать, как что-то гулко грохнуло. Это с треском рушился хрупкий внутренний мир доктора Лауритца Траинена, погребая под разнокалиберными обломками принципы, идеалы и веру в лучшее будущее. А он-то наивно полагал, что сам творит свою судьбу и влияет на близких и дорогих ему людей, что хоть как-то контролирует происходящее вокруг, что ему всегда есть на кого положиться в этом мире, и его точно так же берут в расчет и прислушиваются к его мнению… Бедный Ларри попытался выстроить вокруг себя и той, которую называл любимой, карточный домик, где должны были царить любовь, понимание и взаимное доверие, но на деле он не выдержал даже легкого порыва ветра, не говоря уже о серьезном шторме, который только назревал в перспективе. После новости, которая стала для судового врача не иначе как открытием нового континента, он помрачнел, можно было бы сказать, скис, как молоко на камбузе, не принимал активного участия в происходящем на борту и даже не счел достойным реагировать на продолжавшиеся подколы беспризорного капитана Ламберта. Конечно, нахальный пират ему не нравился. Но насколько велика ни была неприязнь, мысль об убийстве не закралась бы в рыжую голову доктора даже в страшном сне.

Это все продолжалось до тех пор, пока капитан «Сколопендры» не созвала в свою каюту первого и второго помощников для того, чтобы обсудить нечто важное. Первым, не по старшинству, явился Траинен. Переступив порог, он бегло осмотрел каюту, знакомую настолько хорошо, что ориентироваться в ней мог бы, пожалуй, и с закрытыми глазами. Его взгляд остановился на письменном столе, где мадам капитан восседала с таким важным видом, словно Его Величество Король, которому после обеда подают кофе и ворох писем от верноподданных, из которого он должен наугад выбрать одного счастливчика и черкнуть ему ответ собственной царственной рукой.

— Шивилла, ответь мне, почему? — с мольбой в голосе вопросил судовой врач.

— Что? — невинно переспросила она, поигрывая складной подзорной трубой в руках.

— Только не делай, пожалуйста, вид, что ты не понимаешь… — доктор говорил сдержанно, спокойно и даже мягко, как стал бы разговаривать с капризным ребенком. Так как не было доподлинно известно, кто из них двоих менее сознательная и зрелая личность… А флегматично-меланхоличного Лауритца вообще очень трудно было представить себе выходящим из себя и поддающимся гневу. — Почему ты не сказала мне о том, что собиралась сделать?

— Ты бы не понял меня. Чего доброго, попытался бы отговорить. А я все равно бы не отказалась от своего решения, и это только привело бы к ненужным конфликтам…

— Если бы, да кабы, — передразнил Ларри, — если бы у бабушки была борода, она была бы дедушкой.

— Да я хотела как лучше, я поберечь тебя собиралась! И твоя постная мина — все, что я вижу себе в благодарность?