Отголоски

– Вот, ничего не хочет кушать! – пожаловался Женечка и опять накричал на сына, а когда тот расплакался, выскочил с веранды со словами: «Я пошёл! А ты сиди здесь, пока всё не съешь!»

Евгении стало жаль парнишку:

– Что, так невкусно?!

Мальчик упрямо молчал.

– А что это у тебя на тарелке? – продолжала она свою игру, откусив кусочек. – Ой, это же рыба!

– Я не люблю рыбу! – обиженно произнёс малыш, сквозь всё ещё не высохшие слёзки.

– Давай мы вытрем тебе сопельки? – предложила, она и ребёнок послушно подставил маленький задиристый носик. – Смотри, ты знаешь, что это? – указала она рукой на волны.

– Море! – ответил, всё ещё набычась, Виталик, удивившись тупизне этой взрослой тётки, не знающей таких простых вещей.

– А кто живёт в море?

– Моряк! – произнёс малыш, явно гордясь своими познаниями.

– А что он делает в море? – она едва сдерживала смех, от неожиданности ответа.

– Плавает! – резонно ответил мальчик.

– А зачем он плавает?

– Потому, что он – моряк.

Против этой железной логики аргументов у неё не было.

– А кто живёт в морской воде? – решила она зайти с другой стороны.

– Подводная лодка… и ещё торпеда.

Ни подводная лодка, ни торпеда в её планы не входили, и она решила упростить условия задачи:

– А где живут рыбки?

– В аквариуме.

Евгения не выдержала и засмеялась. Осознанно или нет, но это невинное дитя явно переигрывало её. И Виталик неожиданно рассмеялся вместе с ней.

– Ладно, – произнесла она сквозь смех, – тогда давай прикончим эту рыбу на тарелке и закажем себе мороженое с шоколадом.

– Мне папа мороженого не разрешает, – серьёзно сказал мальчик, – он говорит, что у меня горло заболеть может. – и подумав добавил: «Я люблю какао!»

– Значит возьмём какао! – улыбнулась Евгения.

Так и начался их короткий совместный отдых, вместивший в себя множество праздничных моментов и пролетевший, как одно мгновение. Они катались на катерах, катамаранах, морских велосипедах, ездили на экскурсии в соседние города, проводили часы на детских площадках… А, перед её отъездом, обменялись телефонами.

Вернувшись домой, она с головой погрузилась в свой привычный быт, и если и вспоминала эту встречу, то не столько Женечку, сколько маленького Виталика, его милую доверчивую улыбку и нежные ручонки.

Женечка позвонил через полгода:

– Привет! Узнала? Я сейчас приду… скажи мне адрес.

– Придёшь? Ты шутишь?

– Ну ты адрес мне дашь, или мне в адресный стол идти?

Сначала она хотела сказать, куда ему идти, но потом подумала, что у неё для этого нет ни одного основания. Это она ведь ощутила дрожь, коснувшись случайно рукой его руки, покачнувшись при резком повороте автобуса, почти перед самым отъездом. Он относился к ней, как к сестре своих друзей, и даже не подозревал о внезапно охватившем её тогда волнении. За всю ту встречу, единственный раз она поймала его ласково улыбающийся взгляд, когда Виталик обнял её ручонками за шею. Но возможно она просто выдумала, и этот взгляд был предназначен не ей, а сыну. Женечка ни дал ей ни одного повода сомневаться в его добропорядочности.

Так начался их бурный и странный роман, растянувшийся почти на два десятилетия. Женечка прилетал на час, на два, на пол дня… и исчезал на месяц, два, полгода. Сначала она думала, что он делает пересадки, продолжая полёт, но потом убедилась, что он летит специально к ней, туда и обратно, зачастую только для того, чтобы вместе посидеть за кофе в ресторане аэропорта, между его самолётами. Множество раз она пыталась оборвать эту непонятную связь, обвиняя себя в нарушении всех своих жизненных принципов, но опять шла на поводу у всё сметающей страсти. Кончилось всё тем, что супруга Женечки развелась с ним, Женечка с Евгенией расписались, и он переехал жить к ней.

Поначалу, Евгения винила себя в развале семьи друга детства, однако, со временем, когда его характер проявился в полной мере, только смеялась своей неистребимой наивности. Этому много способствовали также посещения его родни и Виталика, у которого у самого уже было трое прелестных ребятишек. А однажды, когда они были там в гостях, она случайно услышала, как жена Виталика сказала Женечкиной сестре: «Ты не понимаешь. Он может жить только с ней, потому, что она одна способна сгладить все острые углы, выпирающие из него, и потому, что только ей он способен разрешить это сделать. Они всегда любили друг друга, с самого детства… жаль, только, что так поздно это поняли».

Евгения и сама много об этом думала. И даже теперь, когда уже и их браку исполнилось треть века, она не могла ответить на вопрос: как бы было лучше, ведь кто его знает, как было бы иначе?! Жизнь – дама весьма ироничная. «И так хорошо, – думала она, с нежностью глядя, поверх очков, на Женечку, который уже успокоился после очередной вспышки, и перечитывал старый детектив, – бедненький, опять разнервничался на пустом месте, совсем сердце не жалеет».