Отголосок: от погибшего деда до умершего

Что я и сделала. Отправляя мейл, я вспомнила о странном письме, полученном днем. Я пересмотрела все папки, но его нигде не оказалось. Я разволновалась и позвала Райнера. «Слушай, ты можешь считать меня чудаковатой». «Уже». «Это к лучшему. Я сегодня получила странное письмо. От неизвестного, а скорее – неизвестной. Письмо-предупреждение в стихах, что не стоит сближаться и дружить, потому что потом я буду выть, что-то вроде этого. Я подумала, может, это какая-то из твоих любовниц? Ты ничего не говорил мне о своей личной жизни, я не спрашивала, но такое может быть? Мне кто-то может угрожать?» «Ты мне лучше скажи, а мы что – дружим?» «В частности, и это».

Райнер присел на диван. «Тебя напугало это письмо?» «Не могу сказать, что я испугалась, но было в нем что-то неприятное. Знаешь, как в фильмах ужасов, такое вроде бы невинное послание, стихи, украшенные смайликом, а потом – бац, когда ты купаешься, тебя душит маньяк». «Не хочу тебя разочаровывать, но я никогда не встречался с маньяками и не спал с ними». «Отлегло».

«Единственная девушка в моей жизни, которая умеет писать стихи, это моя лаборантка Эрна. Она очень аккуратная и практичная и не склонна к театральным эффектам. Но мы действительно периодически спали с ней последние полгода. То есть она самая свежая. Не представляю себе, чтобы она могла отправить тебе письмо с неизвестного адреса, потом взломать твой ящик, если я тебя правильно понял?» Я утвердительно кивнула. «Уничтожить письмо. Как-то странно. Она могла написать стихотворение, но все остальное – не ее стиль. Я у нее спрошу, если это она – непременно признается. Она не из тех, кто врет». «А с кем ты спал вторую половину года, до Эрны?» «С мечтами о лучшем будущем». «Я серьезно». «Я тоже. Понимаешь, не могу похвастаться бурными и страстными романами. Я же ничего не скрываю, все тебе рассказываю. Представь, я с семнадцати лет хотел жениться. Мне казалось, что это благородно, что это придаст мне значительности. Не знаю, где я этого набрался. Поэтому в первый раз я чуть не женился на Илме, когда мне исполнилось девятнадцать лет. У нее был ребенок, она пела в дешевых кабаках и курила целыми днями напролет». «Ты хотел ее спасти?» «Очень. Хотя понятия не имел, как это сделать. Мне казалось, что как только мы поженимся, она сразу изменится, ведь я подарю ей новую жизнь. Хорошо, что она сразу поняла, что я романтичный идиот, и сбежала с дальнобойщиком куда-то в Швецию». «Дальше».

«Потом я очень влюбился. Мне уже было двадцать четыре, я был взрослым, и мне казалось, что никто мне не нужен больше, чем Карла». «И что?» «А Карле казалось, что я на нее давлю. В сексе, в жизни. Во всем. Кончилось это тем, что я боялся ее обнять, потому что она могла закатить истерику, что я пережал ей сосуды. Безумие. Она сама хотела на кого-нибудь давить, но могла только сбивать. Со мной ей это удалось с первой попытки. Я был сбит Карлой. Она жила в соседнем доме, но для меня это было так же далеко, как Швеция. Вскоре она вышла замуж за одного писателя. Профессора и писателя. Кроме того, бывшего телеведущего. Она выгуливает его меланхолично-степенного мастифа, а он всегда рычит на них из окна».

«Слушай, она меня заинтриговала. А чем она занимается, когда не выгуливает собаку и не слушает рычание писателя?» «Это смешная история. Она учительница, но бросила работу, когда вышла замуж. Потому что считала свою работу маловажной, ей хотелось быть поводырем гения. Странно, что она не родилась лабрадором, тогда было бы больше шансов. Потому что профессор-писатель запретил ей приближаться к его бумагам, архивам, записям. Она до сих пор от этого в шоке. Самое большое разочарование в жизни. Она сама мне жаловалась».

«Если бы она была лабрадором, могла бы получить ботинком по морде. Тоже не слишком весело». «Ты думаешь, слепые бьют своих собак? Ты рушишь мое миропонимание. Рассказываю дальше. Ты так активно не устраивайся в подушках, я планирую получить свой ужин!» «Не отвлекайся!»

«Я сегодня слишком много говорю. Я не оставил своих романтических попыток. Поэтому решил жениться фиктивно. На турчанке по имени Сэл. Она не могла устроиться на нормальную работу, а я мог ей помочь. Кстати, себя она называла Сельма». «Странно. Знаешь, о чем я сейчас подумала? Вот если к поезду прицепить два лишних вагона, он остается поездом. А прицепить две лишние буквы к имени, и оно меняет национальность». «Но человек, сменив имя или национальность, тоже остается человеком. Возможно, поезд тоже превращается в другой поезд, меняет национальность. Слава Богу, до национальностей поездов мы еще не дотянулись своими ручонками. Поезд с десятью вагонами – одна национальность, поезд с пятнадцатью вагонами – другая национальность. Как тебе?» «Думаю, что товарняк – это другая национальность. Если вообще подобное можно утверждать. И что Сельма?»