Отголосок

Я не свожу глаз с его груди, когда он позволяет мне прикоснуться. Мой подбородок начинает дрожать, и я заставляю себя произнести слова сквозь комок, застрявший у меня в горле из—за слез.

— Я думала, ты умер.

И в неожиданном движении, нежном жесте, который, я думала, никогда снова не получу, он заключает мое лицо и слизывает капельки слез. Мои руки крепко сжимают его запястья, пока он держит меня за щеки. Закрыв глаза, я наклоняюсь к его рту, когда он глотает мои соленые слезы.

В одно мгновение его облизывание переходит в шелковистый поцелуй, который вспыхивает чудесным воскрешением внутри моего лона. Я хочу верить, что его эмоции реальны, я делаю вид, что они есть, потому что я так сильно хочу его любви. Я хочу верить, что его губы искренны, и они означают именно то, что мое сердце жаждет для них значить.

Я успокаиваюсь, так как теперь мы дышим одним воздухом. Мои руки все еще цепляются за его запястья, потому что мне нужна поддержка его силы в этот момент. Открывая мои губы своими, он погружает свой язык глубоко в мой рот, требуя и связывая нас вместе.

Его вкус — это по—домашнему знакомо и восхитительно.

Мое тело начинает плавать в блаженстве, когда он кладет меня на спину, и мои ноги опускаются на него. Он невероятно жестко прижимается ко мне. Я хныкаю, когда его поцелуи становятся более стремительными. Его губы начинают пылко двигаться, восхищаясь моим ртом, и я сливаюсь с ним, позволяя ему брать, брать, брать. Я бы отдала ему последний вздох, если бы он этого захотел.

Он — эпитафия моего тела.

Его интенсивность растет, и мы не что иное, как дикие сердцебиения, отчаянные вдохи, кровоточащие губы, разбитые души. Мы сливаемся, хватаем и цепляемся за наш путь к непостижимой близости. Его рот находит изгиб моей шеи, и я извиваюсь от удовольствия, когда он кусает меня, помечает мою плоть, прорывает тонкую ткань.

Он глубоко рычит, грудь вибрирует возле моей. Достигая низа, он хватает край моей рубашки и тянет ее вверх, но быстро останавливается. Держась надо мной, он смотрит вниз на мой живот, и, когда мои глаза двигаются, чтобы увидеть, что оттолкнуло его от меня, мои внутренности переворачиваются. Я изуродовала свою кожу, одарив ее чудовищными синяками.

Деклан опускает голову, кончики его волос щекочут мне живот. В тот момент, когда мои руки касаются его головы, он вскакивает и отталкивается от меня. Я сажусь, и мне сразу не хватает его, я наблюдаю за его внезапным изменением. Его глаза сужаются, затем зажмуриваются, когда боль пронизывает его лицо.

То, что он может исправить внутри меня так быстро, он разрушает еще быстрее.

Он встает и уходит, разрушая добро, которым он только что наполнил меня. Но прежде чем уйти, он разворачивается и говорит:

— Ты выдыхаешь лживые пары, я почувствовал это в нашем поцелуе.

И затем он ушел, оставив мне опустошенный беспорядок, не желая думать о войне, которая происходит внутри него, потому что эта война всегда будет направлена на меня, и я не могу справиться с бременем ответственности в этот момент. Я слишком слаба.

Когда солнце начинает светить сквозь окна, я просыпаюсь. Моя голова раскалывается, когда я потягиваюсь и сажусь, устав от пробуждения среди ночи. Мне было тяжело снова заснуть после поцелуя Деклана, и когда я иду в ванную, мои темные круги под глазами подтверждают это.

Я роюсь кругом, но не могу найти никаких туалетных принадлежностей. Все мои вещи остались у Айлы. Я дрожу от холода в этом доме, когда пробираюсь в комнату Деклана, но она пуста.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, напугав меня, и когда я оборачиваюсь, он поднимается по лестнице с кружкой в каждой руке.

— Я проснулась и... Я просто искала тебя. Я хотела освежиться, но в ванной ничего не было.

Он вручает мне одну из кружек, и меня немедленно встречает цветочно—пряный аромат чая, который он сделал для меня.

— Ммм... спасибо, — бормочу я, когда он проходит мимо меня в свою спальню.

Я не знаю, следует ли мне последовать за ним, поэтому я остаюсь на месте, но мне не приходится долго ждать, он возвращается со своей кожаной сумкой для туалетных принадлежностей, которую я помню с его квартиры в Чикаго.

— Вот, — говорит он, протягивая мне руку. — Ты можешь использовать мои вещи.

Затем он входит в мою комнату, и на этот раз я следую за ним. Он садится на место возле окна, и я вхожу в ванную, закрывая за собой дверь. Я открываю его сумку, вытаскиваю его зубную щетку и с удовольствием использую ее вместе с его дезодорантом. Я расчесываю волосы, стараясь не сорвать повязку, которую доктор положил на струпы на затылке.

Когда я выхожу, он устраивается поудобнее, выглядя собранным в чистых брюках и угольной рубашке. Но я вижу усталость под его глазами. Я подхожу и забираюсь обратно в постель, накрываясь теплым одеялом, садясь напротив мягкого изголовья кровати. Я делаю глоток чая из своей чашки и смотрю на Деклана, который просматривает стопку бумаг.

— Это?..

Он поднимает голову и говорит:

— Я хотел знать, что тебя расстроило, поэтому я взял их из твоей комнаты.