Отягощенные злом. Разновидности зла

— Что? — переспросил и Сашка. Они все знали правила: если тебя что-то беспокоит, надо сказать. Чутье — на самом деле продолжение опыта, и часто оно может спасти от большой беды. Казаться может не тебе одному.

— Как машина на дороге… Ничего.

Дорогу, насколько можно, проверили ночной оптикой. Ничего.

— Мысли?

— Попробовать просочиться внутрь.

— И чего ты добьешься? Ты же не знаешь, где наши. Будешь все двери подряд пинать?

— Надо взять часового, — сказал Мага, — он не может не знать.

— Он не скажет, — заявил Борян.

— По условиям учений, захваченный в плен обязан отвечать.

— Это не учения, — мрачно сказал Санек из Ижевска, — уже нет.

— Еще мысли…

— Понаблюдать…

— Над нами беспилотники, вы что, не поняли? Они не оставят нас в покое!

— Тогда надо атаковать! — решил Борян. — И прямо сейчас. Ты и ты — возьмете часового. Только тихо.

— А я? — спросил Сашка.

— Прикроешь нас на шесть. Обеспечишь отход, если потребуется…

Это было что-то вроде мести. Но он не мог не выполнить отданный приказ. Борян поднялся на ноги.

— Спасибо за патроны, пацаны…

Для Маги, горца и сына охотника, труда снять часового что живым, что мертвым — проблемы не составило. Именно этим занимались поколения его предков, в набегах оттачивая свое искусство, пока казаки не положили этому конец. Он смотал с пояса веревку… каждый, кто служил в Афганистане, носил под ремнем или вместо ремня несколько метров прочной, способной выдержать вес человека веревки. Свернул из нее лассо — им на Кавказе ловили что скотину, что рабов… когда не было казаков. Подобрался поближе…

«Язык» оказался сговорчивым. Молодой, толком и борода-то не проросла. Видимо, оставили на посту самого младшего, а сами ушли в горы…

— Пашто поежи? — спросил Мага, играя парашютной стропой в пальцах. В его руках она моментально сворачивалась удавкой.

— А! А! Пашто поегам…

— Ном шома чист, бача…

— Зарран! Зарран!

Странное имя. Впрочем, у пуштунов имена странные, сильно отличающиеся от арабских. Происхождение некоторых и сами пуштуны объяснить не могут…

— Тише… Говори тише.

— А. А… — закивал часовой.

— Кто твой амир?

— Забибулла — хан! Это он!

— Как он выглядит?

Зарран наскоро описал амира. Получалось — тот самый, который говорил, что получит деньги и пойдет резать русских. И еще…

Неважно, в общем.

— Зарран… тебя ведь так зовут?

— Да… да…

— У нас к твоему эмиру кровь. Бадал. Понимаешь?

Пуштун закивал.

— К нему, но не к тебе. К тебе у нас нет крови. Помоги нам.

Мага знал, что пуштун сейчас соврет. Он не сможет помочь чужакам против соплеменника. Если он так сделает, он станет бинанга, изгоем…

— У вас тут сидят наши соплеменники. Верно?

Пуштун с сомнением посмотрел на кавказца, но все-таки кивнул.

— То, что они в плену, есть позор для нас. Помоги нам, скажи, где они, и мы сможем начать переговоры о мире без позора, висящего на нас.

Надо было знать пуштунов, чтобы так разговаривать. Чтобы добиваться малыми группами больших результатов, чтобы сражаться не с племенами, не с лашкар — племенными армиями, или тсалвешти — племенной милицией, а бороться за благосклонность племен с пришлыми боевиками и проповедниками. Но именно для этого полковник Тимофеев создавал их отряд. Быть своими — среди своих. Быть в горах как рыба в воде…

Пуштун не предаст своих. Но пуштун понимает, как разрушительна кровная месть. И как опасно восстанавливать против себя такое могущественное племя, как людей руси. Тех, кто приходит с севера — как их зовут в пуштунских землях. Если люди руси смогут восстановить свой намус, свою честь и начать переговоры, лучше будет всем.

— Ты нам поможешь?

Пуштун кивнул уже увереннее.

— Они здесь?

— Да.

— Где они?

— Вагончик справа. Я покажу…

— Хорошо, пошли…

Они поднимаются с земли. Спецназовцы уже у заграждения.

— Идем.

— Стоп. Надо оставить одного на посту. Иначе заметят при проверке.

Пуштун маленький, тощий. Взгляды останавливаются на Маге, он больше всех похож на пуштуна. В темноте не будет заметно…

— Останешься ты, — решает Борян, — надень его каску. И держи проход…

Один за другим спецназовцы проникают на территорию лагеря. Тихо — контейнеры, дорожки между ними, сетка. Никого нет, но это и нормально. Никто просто так не будет шататься по ночному лагерю. Пропадешь. Афганистан — страна чудес, зашел в кишлак и там — исчез…

Шутка юмора…

— Здесь?

Пуштун закивал.

— Я спрашиваю — здесь…

— А. А.

— Бивень, проверь…

Бивень осторожно подкрадывается к двери. Проверяет… заперто изнутри на висячий замок, но трудно ожидать другого. Их учили вскрывать такие замки простой булавкой — в Кабуле таких замков полно…

Замок щелкает. Бивень осторожно открывает дверь…. тяжелое сопение, духота… спят, паразиты.

Показывает рукой, что чисто, и в этот момент, через всю короткую улочку вспыхивают сразу несколько фонарей.

Подствольных.

— Бросить оружие! Рожей в землю! На три — открываю огонь, два уже было!

Это — свои. И не с одной стороны, а с двух.

Приехали…

Магнитофон, спрятанный в контейнере, старательно воспроизводит звуки обычной солдатской казармы…