Отказ не принимается (СИ)

— Подумай, Варвара, над моим предложением. Беспристрастно, — в голосе его пополам насмешки и сексуального напряжения.

Воронцов, не отводя от меня жадного взгляда, вызывает диспетчера.

И в полной тишине мы ждем, когда нас вызволят.

Ждем недолго, но я вся извожусь за эти десять-пятнадцать минут.

Стараюсь не смотреть на Виктора, а то у меня такое ощущение, что он в своих мыслях занимается со мной сексом прямо сейчас.

Широко расставив ноги и засунув руки в карманы, он стоит напротив, и я чувствую его взгляд на себе. Чтобы хоть как-то отгородиться, напяливаю куртку.

— Где шарф, Варвара?

Даже не смотрю на него.

— Мне купить тебе шарф?

Отворачиваюсь совсем.

— Уверен, трусики ты не забыла. Хотя белье я бы купил тебе с большим удовольствием.

Наконец, лифт приходит в движение, и мы спускаемся на первый этаж.

Я дергаюсь к выходу из кабины, но Воронцов перехватывает меня за руку.

— Я жду твой положительный ответ, Тронь.

Вырываю руку и выстреливаю из лифта.

Мне кажется, он потешается надо мной.

И мне не стыдно за секундную слабость, когда он меня поцеловал.

Я нормальная живая женщина. Это именно «естественно», и ничего не значит. Виктор может думать о себе, что угодно, но это всего лишь физиологическая реакция.

Я останавливаюсь у зеркальной стены в холле, чтобы застегнуть пуховик. И мой взгляд падает на расстегнутые верхние пуговицы рубашки.

Кошмар! Когда он успел? Чудовище!

Пока я поправляю одежду и привожу в порядок прическу, что без шпилек не так-то просто, у меня в сумке начинает надрываться телефон.

Звонит мама.

— Варь, все в порядке?

— Да, мам, привет. Все хорошо, а что случилось?

— Из детского сада до тебя не дозвонились, и я вот не сразу пробилась… Неспокойно стало.

— В лифте застряла, там, наверно, плохо ловит…

— А… ладно…

— А чего звонили из сада?

— Надо забрать Тимошку, успеваешь пораньше? У них ветрянка. Карантин.

— Блин, надолго?

— На три недели.

Глава 17

— Черт, как не вовремя… — сокрушаюсь я за вечерней чашкой чая.

— Тебе придется брать больничный, — вздыхает мама. — Я пока не могу. Жалко, только устроилась…

Мама не в курсе, что отношения с коллективом уже испорчены, и не стоит переживать, что директор будет недоволен. Он вообще не знает, что Тимошка существует. Официально опекун Тимки — мама. И в анкете при трудоустройстве я ничего не указывала, это объясняет шок Воронцова, но не объясняет его настойчивости.

— Проще уволиться, — морщусь я и частично признаюсь. — Все равно придется другую работу искать.

— Что случилось? — напрягается мама.

И мне тут же становится совестно. Она и так переживает, что я вместо спокойной работы бухгалтера вынуждена весь день на ногах проводить.

— Да, ничего. С начальством не поладила…

— Ты? — удивляется она.

Да уж. Обычно я тише воды, ниже травы.

Неопределенно повожу плечом. Все-таки рассказывать маме, как Виктор меня склоняет к сексу, не хочу. Неловко как-то.

— Блин, у нас же была ветрянка в прошлом году, — вздыхаю я. — Нам уже не страшно… Чертов карантин!

— И не говори… Сплавить бы вас куда-нибудь, я бы хоть обои поклеила, — мама кивает на стоящие в коридоре рулоны. — Два месяца уже ждут или три?

Тимка год назад все изрисовал. Мы пробовали переклеить хотя бы в прихожей, но это дурддом. Только все переругались.

Я тогда пришла к выводу, что поклейка обоев — это самый надежный способ рассориться. Подруга с мужем в спальне на десять квадратов пару лет назад переклеивали и три раза чуть не развелись. Да и мы с мамой после прихожей неделю не разговаривали.

— Вообще-то… — заикаюсь я и тут же сдуваюсь.

— Что? — мама отставляет чашку и устремляет на меня свой взор поверх очков.

— Мне тут предложили за деньги посидеть с ребенком…

— Такая ответственность, за чужим глядеть… — с сомнением мама качает головой.

— Да я там вроде не одна, еще домработница, — я припоминаю я, что мне говорил в лифте Воронцов. Надо же. Что-то все-таки отложилось, а я думала, что ничего не запомнила. — В основном развлекать его. Аниматор на дому.

— И домработница, и нянька? А мать там чем занимается? — удивляется мама, но в голосе слышны завистливые нотки.

Пожимаю плечами:

— Я так понимаю, уехала куда-то.

— Надолго?

— Уехала? Не знаю. А с ребенком побыть неделю.

— Был бы Тимка в саду, можно было бы подумать, если деньги платят нормальные. Сейчас-то о чем говорить? Меня начальница не отпустит. Конец года. Подбиваем все хвосты.

— В том и дело, что ребенка можно с собой взять. Это за городом… Но я уже отказалась, — заканчиваю я.

— Жалко. Тимке бы не помешал свежий воздух.

И мама туда же. Говорит словами Воронцова практически.

Но тему мы закрываем.

Перед сном снова разглядываю себя в зеркало.

И чего пристал?

Жена-красавица. Да и вообще кругом полно тех, кто за его предложение ухватится.

Должность аудитора, конечно, манит. А то я к тому моменту, как Тимка в школу пойдет, не смогу устроиться по специальности. Всю квалификацию растеряю.

Но общество Воронцова…

И потом с ним все равно придется пересекаться.

Мне будет неловко.

Виктор слишком откровенно стер границы допустимого. Я его знать не знаю, а он уже меня целовал и… трогал.